Охотясь на Аделин

– А как еще? Она была бездомной, ее подобрали на улице и отправили ко мне, чтобы я занялась ее воспитанием, – отвечает Франческа, и в ее тоне сквозит яд. – Я одна из лучших специалистов во всем мире, а она оказалась довольно непростым случаем. Так что я работала над ней. – Последнюю фразу она буквально выплевывает в сторону Рокко, бросая на него презрительный взгляд.

– Сибби, ты ее знала?

Она поворачивается ко мне, поджимая губы.

– Как она выглядела?

– Светлые волосы, карие глаза. Два передних зуба были кривыми. О, и в уголке ее губ была родинка.

Она с трудом сглатывает, но в конце концов кивает.

– Да. Это моя сестра. То есть все дети в нашей общине были моими братьями и сестрами. Только папе было позволено осеменять кого-либо… – Она замолкает, кажется ошеломленная случившимся.

И на самом деле… это похоже на правду – что Сибби и Сидни из одной секты. Теперь, когда я задумалась об этом, я вижу, что их поведение очень похоже: причудливое, жуткое, с задержкой во взрослении. Они обе убийцы-психопатки, но у Сибби хотя бы золотое сердце, в то время как у Сидни оно было черным.

Ее лицо застывает, и она смотрит на меня со всей серьезностью, на какую только способна.

– Значит, она пыталась тебя убить? Это она постоянно обижала тебя?

Сжав губы, я киваю.

– Мне очень жаль, Адди. Это моя вина, что она оказалась там.

Нахмурившись, я отвечаю:

– Нет, Сибби, это не твоя вина.

– Моя, – настаивает она. – Ей некуда было пойти, потому что я убила папу. Все они остались брошены. Она бы никогда…

Я хватаю ее за руки и крепко сжимаю их.

– Сибби, ты не могла знать, что так получится. Ты оказала всем услугу, убив того человека. Он же был демоном, помнишь?

У нее дрожат губы, но она кивает.

– Сидни тоже была, и от нее, наверное, пахло тухлым яйцом. Так что я рада, что ты ее убила.

Я чмокаю ее в щеку, надеясь избавить от остатков чувства вины.

– Иди наверх. Ты отлично поработала, мы узнали все, что нам было нужно. У меня остался только один вопрос.

Она улыбается и убегает по лестнице, сразу же позабыв о грусти.

Я перевожу взгляд на Франческу.

– Что случилось с Молли?

Она недоуменно вскидывает брови, и я поясняю:

– Она была у тебя в 2008 году. Молли вела дневник, и я нашла его под половицей в своей комнате. Я тоже стала писать в нем. Собственно, из-за этого Сидни и хотела меня убить. Она прочитала о побеге, который я планировала.

Выражение ее лица омрачается, и я почти вижу, как в ее взгляде мелькают воспоминания.

– Она сбежала. Это была первая и последняя девушка, которой удалось сбежать… до тебя. – Последнюю фразу она бормочет с неохотой.

Мои губы озаряет улыбка, и в моей груди поднимается гордость.

За Молли и за себя.

– Спасибо. – А потом я хлопаю в ладоши, заставив всех троих вздрогнуть, и одариваю их широкой улыбкой. – Пора.

Золотисто-карие глаза Франчески округляются от растерянности и страха. Не так давно мы с ней находились на противоположных местах. Я утопала в беспомощности и печали, недоумевая, как такое могло произойти со мной, а она стояла и смотрела на меня с тем же выражением лица, с которым теперь смотрю на нее я.

Она не проявила ко мне милосердия. И я отплачу ей в десятикратном размере.

Может быть, ей и не было плевать, но, видимо, не настолько, чтобы спасти меня от нее самой.

– Пора для чего? – повторяет она, и ее голос срывается.

Я ухмыляюсь еще шире, даже не пытаясь скрыть, насколько кровожадной себя ощущаю.

– Выбраковки, – отвечаю я, и в моем голосе звучат мед и сахар. – А вы, мои дорогие, будете добычей.

* * *

Синдром самозванца – это явление, с которым время от времени сталкиваются многие авторы. Зачастую это самый сложный момент в нашей жизни. Когда мы достигаем того, о чем даже не помышляли, о чем могли лишь мечтать, нас начинает мучать вопрос: «А заслуживаю ли я этого?»

Он словно написан на лицах Франчески, Ксавьера и Рокко, которые смотрят сейчас на линию деревьев перед поместьем Парсонс и наверняка чувствуют себя самозванцами в собственных жизнях.

Вместо того чтобы принять результаты своих деяний, они не могут принять свою судьбу.

Неужели я действительно такой мерзкий – такой злой, – что заслуживаю, чтобы на меня охотились, словно на гребаного зверя?

Я могла бы ответить им на этот вопрос, но предпочитаю показать на примере.

Зейд и Сибби стоят по обе стороны от меня, и в их руках болтаются арбалеты из холодного сверкающего металла, идентичные моему. Его тяжесть мне знакома. Я долго готовилась к этому моменту.

В моих ушах пульсирует учащенное сердцебиение, заглушая непрерывное сопение Франчески. Мы стоим позади них, и бодрящий воздух так и пропитан предвкушением.

– Знаешь, – громко говорю я, заставляя ее вздрогнуть. – Ты бы выбила из меня все дерьмо, если бы я заплакала.

Она качает головой, отказываясь отвечать. Ее голова опущена, копна слипшихся волос падает на плечи, демонстрируя, насколько сильно она исхудала. Ее позвоночник проступает сквозь потрепанную футболку.