Охотясь на Аделин

Я обхватываю свой член у основания двумя пальцами, чтобы успокоить его, а затем другой рукой принимаюсь гладить ее клитор тугими кругами. Ей недостаточно той длины, на которую она насаживается. Но даже в этом случае она нуждается в стимуляции.

По моей груди скользит протяжный приглушенный стон.

– Черт, мне просто необходимо ощутить эту киску. Мне нужно почувствовать, как она обхватывает всего меня. Каждая часть тебя – моя, мышонок, и ты никогда не почувствуешь себя целой без меня внутри себя.

– Это… это все, на что я сейчас готова, Зейд. Я не могу дать больше, – отвечает она, почти умоляя меня понять.

– Прими столько, сколько сможешь вынести, детка. Подари мне свою боль.

Вернув руку мне на бедро, она снова впивается в него ногтями. Я стону сквозь стиснутые зубы, и блаженство затуманивает мой взор. Во мне еще так много всего, но я не буду заставлять ее брать больше.

– Ты так хорошо справляешься, детка. И ты такая чертовски красивая. Я не могу дождаться того момента, когда ты примешь меня всего целиком.

Ее зубы снова стучат, и сквозь них прорывается стон.

– Я так чертовски горжусь тобой, – бессвязно шепчу я, опьяненный видом ее сладкой киски, висящей надо мной, даже если она позволяет мне так немного.

– Зейд, – умоляет она меня хриплым голосом.

– Я скучал по тому, как ты смачиваешь мой член, – хрипло шепчу я, закусывая губу, чтобы сдержать очередной стон.

Она дрожит от моих слов, и струйки ее возбуждения стекают по моим пальцам, держащим член. Обвожу ее клитор быстрее, снова заставляя ее содрогаться.

– Я так скучал по тому, как крепко твоя киска сжимается вокруг меня. Как легко ты обхватываешь его.

Она кивает, теряясь в наслаждении, как и я. Ее глаза закрываются, а ритм становится прерывистым, поскольку она сосредотачивается на трении о мою руку.

– Тебе ведь мало, правда? – выдыхаю я, наблюдая, как ее брови сходятся вместе.

Она прикусывает губу, и, даже пока ее глаза закрыты, я понимаю, что она борется с собой. Борется с инстинктом полностью опуститься на меня.

Она хочет. Черт, я вижу, насколько сильно она этого хочет. Но сопротивляется.

– Тебе нужно больше меня, но ты не позволяешь себе взять это. Поэтому тебе придется довольствоваться тем, что я заполню тебя своей спермой.

Ее губы приоткрываются, с языка срывается хриплый стон, который проносится по всему моему позвоночнику. Я чувствую, что она уже на грани, отчаянно желает кончить.

– У тебя пять секунд, Аделин, или я в конце концов тебя трахну.

И этой искры страха оказывается достаточно, чтобы она наконец прыгнула с обрыва. Она разбивается о скалы, ее бедра содрогаются, а глаза плотно зажмуриваются. По ванной хриплым эхом разносится крик, но я не могу сказать, кому именно он принадлежит.

Я стремительно бросаюсь за ней в пропасть, и мой позвоночник пронзает молния, которая лишает меня всякого рассудка. Она обхватывает меня так крепко, что это почти мешает потокам спермы, изливающимся из моего члена.

И если это и есть рай, то мне остается только сожалеть, что я ничего не сделал, чтобы заслужить его.

Проходит немыслимое количество времени, прежде чем мы оба, задыхаясь, одурманенные электрическими разрядами, падаем в ванну.

Ее щека прижимается к моей груди, мокрые пряди волос струятся по моей коже, словно растаявший шоколад, и я знаю, что она чувствует, как мое бешеное сердцебиение отдается рикошетом в ее челюсти.

Мои пальцы погружаются в ее спутанные локоны, и я крепко обхватываю ее второй рукой. Несколько минут мы просто лежим так, переводя дыхание и теряя сознание от каждого прикосновения друг к другу.

В конце концов я уговариваю ее повернуться. Она обнимает колени, а я выдавливаю шампунь на ладони и тщательно намыливаю ее волосы, прогоняя оставшееся напряжение в ее мышцах.

Я рассказываю ей о первом убитом мной человеке, а она – о своем. Девушке по имени Фиби, которая спасла жизнь Адди, а она была вынуждена взамен забрать ее. Она плачет, рассказывая об этой девушке с огненно-оранжевыми волосами, и о страхе, который та носила в себе, за исключением случая, когда поборола его. Ведь в конце концов она воплотила в себе то пламя, которое развевалось вокруг ее плеч.

Я смываю шампунь, и ее слезы убегают в слив вместе с пеной, пока она оплакивает себя, опустив голову от горя.

Затем я выношу ее из ванны и сажаю на тумбу. Она держит рот открытым все то время, пока я чищу ей зубы. Я целую каждую слезинку и напоминаю ей, что она всегда будет носить Фиби в себе и что теперь это пламя принадлежит ей.

Глава 36. Алмаз

– Исчезновение Ксавьера попало в национальные новости, – сообщает мне Дайя по телефону.

– У них есть какие-нибудь предположения по поводу похитителей? – спрашиваю я, массируя мышцы на плече.

После тренировки с Сибби у меня болит все тело, и я почти готова рухнуть на пол и остаться там навсегда. Из меня получилось бы хорошее удобрение, а из моей грудной клетки могли бы прорасти розовые кусты, и тогда я бы стала единым целым с землей.

Зейд за эти мысли, наверное, назвал бы меня излишне драматичной.