Охотясь на Аделин

Она бросает на меня краткий взгляд, открывает дверь и выходит, тем самым отвечая на мой вопрос. Сибби выскакивает следом, и я, закрыв машину, иду за ними.

Адди полубегом, сердито покачивая бедрами, устремляется к входной двери.

Я преодолеваю расстояние между нами в несколько длинных шагов, хватаю ее за руку и оттаскиваю назад. Ее шея едва не ломается от того, насколько резко она поворачивает ко мне голову.

– Не действуй бездумно.

Вырвав руку, она насмешливо смотрит на меня.

– Я не идиотка, – огрызается она.

Ухмыляюсь и поднимаю руки в знак капитуляции. Если бы ее мать сейчас не находилась в опасности, то я бы перегнул ее и трахал до тех пор, пока она не одуреет.

– Извини, детка. Продолжай.

Оставив меня позади, она подбегает к крыльцу, а затем, словно в замедленной съемке, ее движения становятся плавными и медленными. Адди протягивает руку к двери.

Повернув ручку, она тихо открывает ее, и из глубин фойе разливается темнота. Ее вторая рука обхватывает нож, пристегнутый к бедру, готовая к тому, что кто-нибудь вот-вот выскочит и нападет. Но никто не нападает, и тишина просто оглушительная. Сделав еще один шаг вглубь дома, она прочесывает взглядом все направления. После этой разведки она кивает нам с Сибби, и мы входим следом за ней.

Прикусываю губу, чертовски наслаждаясь тем, что она здесь главная. Моя девочка сильная и умелая, и я с радостью следую ее примеру.

Я беззвучно закрываю за собой дверь, и чернота поглощает нас с головой. Здесь так тихо, что можно услышать мышиный писк. Адди исчезает в темноте, продвигаясь все глубже в дом. Я мало что вижу, но все ощущаю.

Холод, заставляющий покрываться мурашками мою плоть, тепло, перемещающееся по трубам, и глаза, следящие за каждым моим движением. Они как будто со всех сторон и ниоткуда сразу. Но они так же реальны, как и призрачные пальцы, которые я чувствую на своей коже в поместье Парсонс.

К счастью, Сибби прекрасно понимает ситуацию и сдерживает свои восторги. Она привыкла ползать по темным домам, но раньше она всегда была скрыта внутри стен. В «Сатанинских связях» крадущимся ужасом была она.

Но теперь, возможно, она поймет это интуитивное чувство, когда ты знаешь, что за тобой кто-то наблюдает – кто-то, кто хочет причинить тебе вред, – но ты не можешь понять, где он, пока он не окажется прямо перед тобой.

Мы идем по длинному коридору мимо портретов Адди, на которых она постепенно взрослеет – от ребенка до подростка. В обычной ситуации я бы обязательно остановился и взглянул на ее детские фото, фантазируя, как влюбился бы в нее, будучи подростком. Что-то подсказывает мне, что я был бы очарован ею, независимо от того, какого мы возраста.

Но сейчас здесь так жутко, что эти улыбающиеся глаза на фотографиях кажутся зловещими. Как будто эти разные версии Адди смеются над нами, потому что знают о подстерегающей нас опасности. И мне хочется рассмеяться в ответ, потому что я и есть та опасность, которая подстерегает ее.

Мы выходим на кухню и видим, что просторное помещение пусто. Адди поворачивает налево, но тут справа от нас раздается легкий шаркающий звук. Она замирает и оглядывается на меня. Я киваю в сторону шума. Как бы она ни хотела отыскать свою мать, мы не можем оставлять опасность за спиной.

Кивнув, она разворачивается и устремляется в сторону шума.

– Смотрите под ноги, – шепчет Адди мгновение спустя.

Следя за ногами Сибби, я замечаю, как она опускается, и ее ботинки погружаются в мягкий ковер.

Мы оказываемся в большой гостиной, где справа от нас на стене висит огромный телевизор, а вокруг него полукругом расставлены плюшевые диваны и кресла. Я предполагаю, что именно здесь и сидит ее отец, когда кричит на футбольную команду на экране.

Его изображение исчезает, и на смену появляется другое – фигура, возникающая из темноты, словно демон, вызванный своим хозяином.

Адди и Сибби замечают его в то же мгновение, и их тела на мгновение вздрагивают от испуга. А потом мы все бросаемся в бой. Адди устремляется к этому парню, и тут я чувствую, что за моей спиной еще один человек. Успеваю заметить металл, и хватаю Сибби за одну из ее косичек, дергая ее и уводя с пути летящего ножа, который был в считаных сантиметрах от того, чтобы вонзиться ей в голову.

Мою шею обдает дуновение горячего воздуха – за секунду до того, как я разворачиваюсь. Я выхватываю пистолет из-за пояса джинсов и прицеливаюсь в человека, бросившего нож. А потом стреляю, целясь ему в горло, и едва успеваю увернуться от еще одного ножа, метившего мне в лицо, поймав обидчика за запястье за мгновение до удара. Мои шрамы страшно заводят Адди, так что я не стал бы возражать, если бы ему это удалось.

Глушитель пропускает совсем ничтожный звук – более тихий, чем тот, что сейчас раздается с пола, где бьется в конвульсиях человек, захлебывающийся собственной кровью. Обернувшись, я обнаруживаю, что Адди до сих пор сражается с первым парнем. Как раз в тот момент, когда я уже делаю шаг, чтобы устремиться ей на помощь, она наносит ему удар и ее нож вонзается ему в рот – и в мозг.