Охотясь на Аделин

Его нужно выжать досуха. Но даже тогда я не буду удовлетворен.

– Знаешь, я уже неделю твержу тебе то же самое, – произносит Дайя, и ее голос срывается.

Ее глаза наполняются слезами, и это только разжигает пламя в моей груди. Они с Адди неимоверно близки. А поскольку Адди – моя семья, значит, Дайя тоже моя семья.

Он станет показательным примером, чтобы все вокруг поняли, что их никогда нельзя обижать.

А то, что он сыграл не последнюю роль в похищении моей девочки, только усугубит его участь.

Это… это непростительно. Несовместимо с жизнью.

Люк сглатывает, но какое-то время не может вымолвить ни слова.

– Ничего личного, – хрипит он. – Я делал лишь то, что велел мне Макс.

– Макс сказал тебе вставить в меня свой член? – спрашивает Дайя, ее маленький кулачок сворачивается в тугой комок.

Надеюсь, она им воспользуется. И я бы остановил ее лишь для того, чтобы самому нанести несколько ударов, прежде чем позволить ей оборвать его жалкую жизнь.

– Нет, Дайя, просто… я так по тебе скучал.

Дайя закрывает глаза, сквозь ее ресницы просачивается слеза. Я понятия не имею, были ли у этих двоих отношения после одной ночи, проведенной вместе, но это и не мое дело. Это не имеет значения, потому что, что бы Люк ни украл у Дайи, она собирается вернуть этот должок.

– Я не скучала по тебе, Люк, ты ведь знаешь это, да? – отвечает она, ее взгляд пылает. Он открывает рот, но она не дает ему заговорить. – Если я и думала о тебе, то только с отвращением. Я должна была догадаться, что ты найдешь способ меня удивить и окажешься намного хуже, чем я предполагала.

– Послушай, мне жаль, что я оказался втянут во все это, но ты должна меня понять, Макс сумасшедший.

Я подхожу ближе, и в моих глазах нет ни тени понимания. Люк приходит в еще большее отчаяние.

– Я серьезно, мужик! Если я не сделаю то, что он говорит, он меня грохнет!

– Он сказал тебе обидеть Дайю? Изнасиловать ее?

Его рот беспомощно открывается и закрывается в поисках правильного ответа. Или, скорее, правильной лжи.

Глаза Дайи прикованы к нему, она выжидательно протягивает ко мне руку. Я, не глядя, беру со стола рядом со мной нож и передаю ей, понимая, о чем именно она просит.

Она не теряет времени даром. Не колеблется ни секунды. Она просто сжимает рукой черную рукоятку, и, когда она поднимает над ним нож, металл блестит в свете ламп столовой. Дайя погружает лезвие в горло Люка. Острый металл прорезает плоть и кости, обрывая его мольбы.

Глаза Люка превращаются в огромные блюдца, он, не веря, смотрит на своего жнеца. В их глазах всегда отражается неверие. Будто они совсем не ожидали такого исхода. Или, быть может, они просто не могут принять тот факт, что действительно умирают.

Люди, живущие эгоистично и безразлично относящиеся к жизням других, хотят жить вечно.

Но они никогда не поймут, что именно это и делает их такими чертовски слабыми. Люди, которые не заботятся о своей собственной жизни, – люди вроде меня – и есть самые смертоносные.

Ведь когда я буду умирать, что помешает мне забрать с собой и других?

Верно, ничего.

16 июня 2008

Я нашла выход. Я, мать его, НАШЛА ЕГО!!! Но тссс. Я не могу написать, как именно я выберусь. Никто и никогда не найдет мои записки, но я пишу их и чувствую, будто уже ускользнула. Я так взбудоражена, что меня аж трясет. Меня не выбрали для выбраковки. Мудаки лопухнулись, потому что им так и не довелось попробовать меня. Они думают, у них еще будет шанс, когда они меня купят.

Но у них не будет шанса.

Я нарисовала картинку, где мы с Лайлой. Скоро мы будем вместе. А потом исчезнем.Навсегда.

Молли

Глава 7. Алмаз

– Ты притащил в мой дом товар в таком виде? – резко шипит женщина, смерив меня взглядом.

Задрав рубашку, я стою спиной к большому грязному зеркалу, изучая через плечо швы на своей спине. Кожу покрывают огромные уродливые синяки.

Я опускаю свою безразмерную выцветшую рубашку, откашливаюсь и поворачиваюсь, чтобы встретиться с ней взглядом.

Это красивая высокая женщина – с макияжем, надушенная цитрусовым парфюмом, в обтягивающем платье и туфлях на шпильках с ремешками, в которых она кажется настоящей амазонкой.

Ее наряд не соответствует погоде за окном, однако она выглядит так, словно легко могла бы пройтись босиком в метель, не моргнув и глазом. На вид ей около тридцати, и, несмотря на красоту, она кажется уставшей и потрепанной жизнью. Что ж, служение аду накладывает отпечаток.

Должно быть, это Франческа.

И сейчас она смотрит прямо на меня, пронзая кинжалами своих золотисто-карих глаз.

Дерьмо.