Охотник

У меня бегут мурашки по телу, адреналин хлещет в кровь. Так бывает при решении сложной головоломки. Я обхожу микроавтобус и пробую открыть заднюю дверь. Она легко поддается. Меня захлестывает неописуемое волнение. Я говорю себе не колебаться и просто делать то, что нужно. Я залезаю внутрь и осторожно закрываю за собой дверь. Держа в зубах ручку-фонарик, я натягиваю резиновые перчатки.

Мешок с телом занимает половину микроавтобуса. Судя по очертаниям под черным пластиком, ее конечности окоченели в неудобном положении. Но сейчас не время думать про ее предсмертную агонию. Я десятки раз занимался вскрытием в учебных целях. Вряд ли сейчас меня ждет что-то новое – разве что из-за степени разложения. У меня в рюкзаке припасены пробирки для анализа, а вот про маску я забыл. Что ж, это будет неприятно. Но раздумывать некогда. Я расстегиваю молнию. Запах невыносим, я стараюсь не дышать.

Там, где тело Челси не заляпано кровью и грязью, оно белое, как мел. Найти рану нетрудно, их очень много. Тело изрезано полосами, чем-то это похоже на рисунок на шкуре тигра. Теперь мне понятно, почему случившиеся посчитали нападением зверя. Ее голова почти оторвана. Я и сам начинаю сомневаться. Но сейчас не до этого. Я спешу напомнить себе, что нахожусь здесь по зову науки. Независимо от того, что я думаю или вижу, есть более точные инструменты, чтобы понять, что произошло. Я наполняю несколько пробирок загустевшей кровью и образцами тканей из трех ран: на шее, на руке и на теле под левой грудью. По следам на некоторых ранах я вижу, что судмедэксперт тоже собрал образцы.

Для бактериального эксперимента мне нужен образец кожи Челси с не пострадавшего при нападении места. Я беру незагрязненный соскоб из-под тугой резинки нижнего белья. Этого должно быть достаточно. В какой-то момент мне понадобятся образцы с места захоронения, но пока там наверняка полно полицейских. Это может подождать несколько дней.

Несколько дней… А ведь мне пора обратно в Остин. Может, мне приехать сюда после занятий и вернуться в воскресенье вечером? Ладно, подумаю над расписанием потом. Я рассовываю пробирки по карманам и аккуратно застегиваю на мешке молнию. Никто не догадается, что мешок открывали. Даже если бы судмедэксперт узнал, что кто-то еще брал образцы, он не смог бы сказать, откуда именно. Мои перчатки в грязи и засохшей крови, поэтому я стягиваю их, выворачивая наизнанку, и прячу в карман. Прикладываю ухо к дверце. Снаружи тихо.

На мгновение меня охватывает паника, когда я не могу найти ручку, чтобы открыть дверь изнутри. Я содрогаюсь от мысли о том, что могу застрять в этом железном гробу, в невыносимом зловонии. Но тут пальцы нащупывают ручку, и я чувствую волну облегчения. Я медленно приоткрываю дверцу – совсем чуть-чуть. Ставя ногу на тротуар, я чувствую, что что-то не так. Сквозь запах гниющей плоти Челси я чувствую запах табачного дыма. Я оглядываюсь и вижу полицейского Гюнтера. Он роняет сигарету и смотрит на меня в упор.

– Что еще за хрень?! – Его рука тянется к револьверу. – На землю, живо!

Вот дерьмо.

Глава 43. Козел отпущения

Человеческая психология для меня – вещь абстрактная, я могу попробовать понять ее разве что постфактум. Но сейчас приходится соображать на месте. Злоба во взгляде Гюнтера и его раздувшиеся ноздри указывают на то, что он злится на меня не только потому, что поймал меня на месте преступления. Между ним и Челси что-то есть. Какая-то связь, не ограничивающаяся родством. И я вторгся на чужую территорию.

Еще я понимаю, что через несколько минут буду лежать на земле и в наручниках. А потом меня ждут обвинения в нарушении целостности вещественных доказательств и наверняка за кражу образцов с трупа. Мое маленькое расследование, желание выяснить, что произошло с Джунипер, да что там – вся моя жизнь, пойдут под откос, если я сейчас же не найду выход из этой ситуации.

Продолжая стоять, я предпринимаю первую попытку.

– Просто захотелось взглянуть на раны.

– На землю, я сказал! – Слова вырываются с железным лязгом.

Он уже выхватил пистолет и целится мне в лицо. Еще секунда – и он нажмет на курок, пуля пробьет мне лоб, продырявит череп и оставит в затылке выходное отверстие диаметром пять сантиметров, забрызгав стекло микроавтобуса моими мозгами.

– Я могу узнать, кто это сделал…

Оказывается, я уже стою с поднятыми руками, психологически это означает, что я в его власти. Он застал меня за нарушением, и на языке тела я уже сознался, приняв позу повиновения. Если бы можно было отмотать ситуацию на несколько секунд назад, то вместо того, чтобы уставиться на него с видом испуганного и виноватого человека, я бы улыбнулся и сделал вид, что не удивился, заметив его.