Охотник

Акселя жалобы старого гоблина не очень тронули. И в то, что проблем с Шушпанчиком не будет, он ни капли не поверил. Но у гремлина были такие большие, печальные глаза, в них как будто отображалась вся скорбь вселенной. А у Акселя никогда не было домашних животных, хотя очень хотелось. Вернее, была однажды крыса. Он подобрал ее в заброшенном здании, куда они с друзьями бегали играть после школы на первом круге обучения. Это была совершенно непримечательная крыса, серая, с черными блестящими глазками, и очень больная – она пришла туда умирать, после того как ее кто-то здорово потрепал. То ли собаки, то ли кошки. И конечно, мальчик не смог пройти мимо. Он выхаживал ее целых две недели, кормил молоком из пипетки, промывал раны и даже пытался напоить горьким лекарственным отваром, умыкнув его из аптечки родителей. Крыса выжила, привыкла к мальчику и, когда достаточно окрепла, не стала убегать. Аксель так и не рассказал о ней родителям – чего уж проще, спрятать от них небольшого зверька в своей комнате, это же не собака. С крысой они очень подружились, животное было игривым и сообразительным, мальчик часто выводил ее гулять, и оба были счастливы целых два года, пока крыса не умерла. Что поделать, крысы долго не живут. Мальчик был безутешен и больше домашних животных не заводил, даже перестал упрашивать родителей купить собаку. Не хотелось снова переживать боль от потери близкого друга. Но, тем не менее, любовь к животным никуда не делась, и он часто с тоской провожал взглядом какого-нибудь симпатичного щенка или котенка. Гремлины же, насколько он помнил, жили даже дольше, чем люди – можно не опасаться, что Шушпанчик умрет от старости. В общем, юноша просто не устоял перед соблазном:

– Хорошо. Только объясните, чем его кормить.

– Все объясню, не сомневайся! – обрадовался гоблин. – Да объяснять особо и нечего, ест он все то же, что и ты, но больше всего любит сладкое. Если будет у тебя возможность – давай ему иногда сырые яйца, гремлинам это полезно. Я тебе даже мисочку его отдам, и вот еще тряпочку, в которой он спать любит…

Гоблин засуетился, собирая немногочисленные пожитки гремлина. Аксель смотрел на сидевшего на руках у Тарры гремлина и счастливо улыбался.

И даже тот взгляд, которым на него посмотрела Кара, когда среди приобретений увидела деловито пробующего на зуб застежку плаща Шушпанчика, не испортил ему настроения. Оказавшись в примерочной, Аксель с сомнением уставился на одежду, которую ему предстояло надеть.

– И чего уставился? Переодевайся, – ворчливо велела воровка. Она еще злилась на то, что ее компаньон обзавелся обузой в виде гремлина.

– Что, прямо при тебе?

– А что такого? Ты что, собрался штаны снимать? Входишь во вкус? Может, нужно было и нижнее белье для тебя купить?

Юношу передернуло от такого предположения, и он послушно разделся до пояса, после чего с некоторым трудом натянул на себя юбку и блузу. С корсетом справиться помогла Кара – она так сильно его затянула, что парню стало трудно дышать.

– Зачем так туго? – прохрипел он. – Я же сейчас пополам сломаюсь!

– Терпи. Сейчас кожа нагреется и растянется, станет полегче. Да и привыкнешь. Фигура у тебя все-таки не женская, плечи широковаты, а бедра и талия узкие. Так что придется потерпеть некоторые неудобства.

Затем девушка усадила Акселя на табурет и стала колдовать над его лицом – пудра, румяна, тушь… Юноша стоически сносил унижения. Тем более что сама по себе процедура оказалась неожиданно приятной – руки у воровки были прохладные, пальцы нежные. Акселю нравилось ощущать ее прикосновения. Он даже поймал себя на мысли, что было бы здорово поцеловать эти пальчики, от чего жутко смутился и покраснел, вызвав сдержанное возмущение девушки.

– Чего ты краснеешь, как новобрачная перед первой брачной ночью?! – прошипела она.

– Душно здесь, и этот мерзкий корсет дышать не дает, вот и краснею, – огрызнулся юноша.

– Ну, вот и все. – Вздохнула девушка, завязывая чепчик. Она оглядела парня, как смотрит художник на только что законченную картину, и осталась довольна. – Теперь моя очередь, освобождай место.

Усевшись перед зеркалом, девушка несколькими штрихами ухитрилась изменить и свою внешность – по крайней мере, Аксель сомневался, что, встретив в толпе и не приглядываясь, смог бы ее узнать. Сам он в зеркало смотреть не решался, а когда все-таки набрался смелости, неожиданно успокоился. Юная горожанка, которая смотрела из зазеркалья, совершенно точно не имела ничего общего с ним самим, так что и беспокоиться было не о чем.

* * *

На самом деле поводов для беспокойства хватало. Прежде всего – голос и поведение. И если с первым все было не слишком сложно – достаточно было просто молчать, то отработать поведение, такое, чтобы не вызывало подозрений хотя бы при мимолетных контактах с непосвященными, оказалось гораздо сложнее.