Охотник

Нас не трогают, даже не замечают, или не хотят замечать. Но однажды один человек увидел, как они собрались в центре леса…»

Ренар не хотел прерывать чтение. Он желал продолжения, но рвался узнать больше о Хендрике. Он вышел из каюты, попросил матроса позвать рулевого.

Бородач не заставил себя ждать.

— Что случилось? — озабоченно спросил он, закрывая дверь.

— Хендрик был на западе? — показывая страницы, спросил Ренар.

— Он жил там с семьёй, — машинально сказал рулевой, читая. — Ост… Насколько я знаю, кимляне первыми поселились вблизи великого леса. Хендрик был одним из первых поселенцев.

— А что случилось потом?

— Он не рассказывал, говорил только про семью. И то, в очень сопливые моменты.

— Так он не врал.

Бородач серьёзно посмотрел на Ренара.

— Я не помню, чтобы он врал. Последнее время был вспыльчив, ругался много, но никогда не врал.

— Так что с семьёй случилось?

— Он говорил, что потерял всех. Ничего точного. И вот этого, — рулевой потряс страницами, — никогда не показывал. Я даже не знаю что это.

— Похоже, дневник.

— Да, не думаю, что он бы хранил чужие записи, — сказал рулевой, отдавая страницы.

— Там ещё маски в ящике.

Рулевой, громко топая, прошёл к столу.

— Вот это да… Это же отпечатки лиц. Кимляне первые открыли алхимию, но Хендрик хвалился, что в Осте отличалась. Маску делали, чтобы сохранить лицо в веках. По слухам, эти маски содержат души. Вот эта похожа на лицо Хендрика.

— Выходит, что остальные — это его ребёнок и жена?

— Видимо, — сказал рулевой, рассматривая женскую маску. — Всё-таки красивая была жена.

— Спасибо, что пришёл, — сказал Ренар, мягко отбирая маску.

— Да что ты! Ты же теперь главный.

Ренар криво улыбнулся.

— Ох, пойду, а то без меня уплывут на север, — сказал рулевой.

Ренара зацепило, что бородач сказал про души. Эта мысль засела глубоко в голову, вытеснив всё. Ренар долго смотрел на глиняную маску, лицо Хендрика. И, не зная зачем, надел.

Зашатало, он схватился за стол. За долгое время Ренар впервые услышал свой крик. Настолько долгой, что даже не узнал. Перед глазами посыпались искры, картинки. Звуки смеха, рыданий, криков ударили в уши. Голова закружилась, и он упал.

Он идёт сквозь кусты. Осторожно, тихо, смотря под ноги, обходя каждую веточку. Звук замер, ветер перестал двигаться. Он учуял её, напрягся, приготовился к прыжку.

Он резко, но мягко положил руки ей на плечи. Женщина ахнула, обернулась, удивлённо улыбнулась. Он поцеловал её, пополз рукой вниз живота.

Детский крик разлетелся по лесу. Она вылетела из объятий. Он побежал за ней, на крик.

Девочка прижата к земле меж огромных лап. В глазах зверя полыхает пламя, когти роют землю.

Женщина обернулась к нему, открыла рот в крике. Он стоял в нерешительности, сделал маленький шаг назад, зацепился за корень, упал. Страх прочно проник внутрь, выгнав всё, что было. Он убежал.

Ренар не сразу понял, но он лежит на полу в каюте. Осознание себя пришло постепенно, будто складывалось в единую картину, ждало последнего кусочка.

Он глубоко дышит, руки ватные, ноги затёкшие, будто пролежал вечность.

Маска лежит рядом. Ренар помнит, когда брал, выражение лица маски. Сейчас её рот искривлён в испуге.

Ренар поднялся, ноги еле держат. Он взял маску женщины со стола, провалился в гамак.

Спустя минуты он пришёл в норму. Маска мило улыбается, высокие скулы, низкий подбородок, маленький ротик делают её красавицей. Ренар крутанул в руке, она манит, он чувствует. И вопреки рассудку, надел.

Праздник. Люди веселятся, поют, танцуют. На деревьях развешаны лампы, гуляет тёплый ветерок.

Она прислонилась к дереву, сердце наполнилось тревогой и страхом. Она думала, что как только начнётся, выйдет он. И всё будет кончено, она будет разоблачена.

Но появился другой, худой со злорадной усмешкой. Ей даже противно смотреть на него.

Он приблизился, схватил за талию, притянул. Она с отвращением оттолкнула в грудь, открыла рот, подняв указательный палец. Её губы двигались в гневе, а он наблюдал наслаждаясь.

Он повернул её, уронил на живот, задрал тунику. Она почувствовала, как ветерок прошёлся по спинке, оставив мурашки. Она заёрзала, он схватил за волосы, прошипел в ухо.

Она сжала клочок травы, по прекрасному лицу скатилась слеза.

Слова звучали тихо, но с каждым разом громче, выводя из тумана.

— Господин, господин вставайте. Нас догоняет корабль, — сказал матрос, стоя у двери.

Ренар медленно открыл глаза, он высосан до дна, как после тяжелейшего кошмара.

— Я кричал? — сонно спросил Ренар.

Матрос удивился, испугался.

— Нет.

— Я сейчас.

Маска рыдает.

— Готовьте шлюпку, — сказал Ренар матросам, выйдя из каюты, а сам спустился в трюм.

Камеры пусты, кроме одной. Тюремщик одиноко сидит на стуле, охраняемый факелом. Увидев Ренара, он подскочил.

— Капитан, я… капитан.

Он опустил голову. Ренару почему-то его пожалел. Столько неловкости, раскаяния выдал надзиратель.

«Он лишь исполнителем, не стоит винить за необдуманные поступки», — подумал Ренар.

— Отдыхай, — сказал Ренар, и пошёл к Мелотти.

Толстяк сидел, упёршись спиной в стену, смотрел в потолок.

— Хорошо выглядишь, — сказал Ренар.