Охотник

– Делай, как она говорит, Макс. Я ничего дополнительно сказать тебе не могу. Поверь только, что так будет лучше всем нам. Всем. Понимаешь? Просто поверь, как я поверил. А что нам ещё остаётся? Уныло ждать бесславного конца?.. И в то же время я чувствую, что мы сами далеко не во всём правы.

Он покачал головой.

– Нет. Если ещё хоть что-то можно сделать… Проводи её до барьера, а там пусть, как знает. От тебя ничего больше не требуется.

– Понятно. Понадобился сторожевой пёс без права голоса.

– Вроде того.

Спустя ровно два часа, Макс в универсальном комбинезоне патрульного, с рюкзаком, ждал во дворе.

– Вы пунктуальны, – биолог Барашкова одобрительно кивнула. – Точность – очень хорошее качество.

И быстрым шагом потопала к выходу из города.

– Макс, – Палыч протянул ему на прощание руку, – Возвращайтесь.

– Обязательно. – Максим пожал сильную крупную ладонь своего начальника.

Некоторое время они так и шли: впереди резво и спортивно бежала биологиня, а в некотором отдалении – Максим. Когда здание управы скрылось из виду, он остановился, снял рюкзак, сел на обломок бетонного блока и стал ждать. Примерно через полчаса биологиня вернулась, раскрасневшаяся и сердитая.

– В чём дело, Максим Селиванович? Вы нездоровы? Или не хотите меня сопровождать? Почему вы не идёте?

– Сколько вопросов! Но позвольте сначала мне кое-что выяснить.

– Только недолго.

Она тоже сняла рюкзак и уселась напротив Максима.

– Мирослава Барашковна, вы были когда-нибудь в Лесу?

– Конечно. Если вы забыли, я – биолог.

– Наверное, вы не поняли. Не в лесу, а в Лесу.

– Что вы хотите сказать?

– А то, что есть разница

– По-вашему я не знаю?

– Мне кажется, нет. Не до конца. Если в лесу самый опасный зверь – ёжик, то в Лесу самый безопасный – руконогий вампир. Он не сделает вам больно до последней капли вашей крови, которую перекачает в себя, пока вы спите…

– Для этого вы со мной и идёте, чтобы предупреждать опасность.

– Да! А посему, дамочка, давайте договоримся: вы перестаёте командовать, держитесь позади и выполняете беспрекословно и главное – быстро любое моё распоряжение.

– Так-таки любое? – фыркнула биологиня.

– Любое! – весомо повторил Макс. – Если я прикажу вам раздеться, вы должны будете сделать это немедленно, потому как именно от этого может зависеть в ту минуту ваша жизнь. Если вы согласны, мы идем дальше. Если нет, вы идёте одна. Со своей жизнью вы вольны поступать, как вздумается, а я охраняю покой простых мирных людей и не буду рисковать своей миссией во имя чьего-то сумасбродства. Понимаете, мне всё равно, чем вы пригрозили Николаю Павловичу и почему он вас побаивается. Надо мной у вас власти нет.

Вздохнув коротко, биологиня вновь надела рюкзак.

– Ваши условия принимаются, Максим Селиванович.

– Даниилович.

– Простите.

– Называйте меня просто Максимом.

И он зашагал вперёд.

Сначала они шли быстро. Пока путь пролегал недалеко от города, серьёзной опасности не наблюдалось, и можно было двигаться, не опасаясь чьих-то клыкастых челюстей, ядовитых шипов и щупалец, норовящих обмотаться вокруг шеи или сломать позвоночник.

– Откуда здесь такая благоустроенная дорога? – биологиня Барашкова бежала, не отставая от своего проводника-телохранителя и совершенно не сбив дыхания. – Это что-то из прежних времён?

– Это не дорога, – откликнулся Максим. – Это ветка Дерева. Она единственная в округе, но это уже настоящее Дерево, а не авангардный Лес, который простирается вокруг.

– Боже! Я и не думала, что уже так близко!..

– Не близко, – успокоил Макс. – Минимальное расстояние до барьера сто километров. Максимальное – около шестисот. Граница неравномерная.

– Всё равно очень близко.

– Что же делать? Остановить процесс невозможно. Значит, надо искать другие пути.

– О чём это вы?

– О космическом проекте. Как вы думаете, он реален? В принципе?

– В принципе реален, – кивнула биологиня. – Но среди множества мнений о целесообразности главенствует Протест. Сторонники Протеста, а их немало, можете поверить, придерживаются догмы, что раз все мы – дети природы, дети своей планеты, почему мы должны покинуть её, покинуть наш дом? Природа не вправе с нами так обходиться.

– Уже обошлась. Разве исчерпаны не все методы борьбы с Матушкой? Не все попытки доказать, что мы умеем брыкаться и кусаться? Только непохоже, чтобы она испугалась нашего гнева. Или новоявленные протестанты ратуют вовсе не за борьбу, а за принятие конца с пением псалмов и гимнов, покорно склонив головы? Ну, уж нет! Раз Матушка отказалась от своих детей, надо покинуть её.

– Не всё так просто. Видите ли, Максим…

– Стойте! – вдруг оборвал он, резко остановившись. Биологиня с ходу налетела на его выставленную в сторону руку.