Охотник

К тому времени, как начался «Бойцовский клуб», Луна с Найтом перестали делать вид, будто смотрят кино. Они тискались, и Луна забралась Найту на колени. Они издавали звуки. Стоны, тяжелые вздохи, причмокивания влажных поцелуев. Стук зубов, шорох ткани. Я уже не могла отличить Брэда Питта от Эдварда Нортона на экране. Глянула на Хантера, который сидел между мной и Луной с Найтом. Он не сводил глаз с экрана, высыпая пакетик M&M’s в ведерко с попкорном, ловко удерживая огромную штуковину на коленке.

Я снова стала смотреть фильм, а мизинец моей руки, лежащей на подлокотнике, дернулся и на мгновение коснулся его руки.

Прикоснись ко мне, дурак.

Он убрал руку и почесал заросшую щетиной щеку. Этот маленький, безответный жест был подобен удару хлыста. Меня переполняло желание сорваться из-за одного глупого отказа. Я чувствовала, будто неожиданно потеряла его раньше времени.

«Зря ты еще сотню раз не представила, как он тебя выгоняет, а?» – дразнил язвительный голосок в голове.

– Ты уже смотрел «Бойцовский клуб»? – Я прокашлялась.

– Шутишь, что ли? А птицы летают? – Он бросил в рот целую горсть M&M’s с попкорном и стал жевать.

– Смотря какие. Страусы – нет.

Хантер повернулся и посмотрел на меня. Я видела боковым зрением, как он хмурится, будто мне самое место в психиатрической лечебнице.

Поцелуй меня.

Сделай своей.

Покажи им, что я нечто большее, чем просто нянька.

Но вместо того чтобы озвучить свои темные, эротические, жалкие мысли, я зевнула и встала, потягиваясь.

– Мне нужно выйти. Скоро вернусь.

– Сейчас? Вот-вот начнется все самое классное. – Хантер вытаращил глаза.

В качестве отходного пути я выбрала более длинный маршрут мимо пустых кресел, которые не занимали Найт и Луна с Хантером.

– Я видела Брэда Питта без рубашки. Для меня это было кульминацией фильма. Дальше будет только хуже, – пробормотала я себе под нос.

Я быстро спустилась в уборную. В туалет мне не хотелось, но я неспешно привела себя в порядок, умылась и посмотрела на свое отражение в зеркале. На мне были серое платье с открытыми плечами, джинсовая куртка и клетчатые кеды. Удобный, но не совсем уж чмошный наряд. Разгладив рыжие волосы пальцами, я вышла из туалета.

Мысль о том, чтобы вернуться наверх и снова стать свидетельницей любви Найта и Луны и равнодушия Хантера, едва не привела меня в ярость. К тому же поговаривали, что здесь водятся привидения. Значит, есть на что посмотреть.

Я решила прогуляться по вестибюлю. Он был старинным и величественным, с десятками золотых огней, сверкавших, будто бриллианты, всюду, куда ни посмотри. Колонны из коричневого мрамора возвышались от пола до потолка словно деревья. Я вошла на первый этаж зрительного зала под балконом, откуда Хантеру и его друзьям меня было не видно. Сводчатый потолок и искусная отделка произвели на меня необъяснимое впечатление. Сердце наполнилось гордостью – гордостью за то, что я была частью этого города, маленькой частью истории этого места. «Я была здесь», – подумала я. Через сотню лет, а может через две, когда меня уже не станет и в помине, кто-нибудь другой будет все это рассматривать.

Но сейчас мой черед купаться в этом волшебстве.

Я неспешно подошла к сцене, двигаясь в тени и оставаясь невидимой для остальных. Бегло глянув наверх, убедилась, что Найт и Луна были вообще не в состоянии что-либо видеть. Похоже, они занимались сексом, прикрывшись подолом цветастого платья Луны. Она двигалась, будто волна, на коленях Найта. Хантер все так же не отрывал от экрана глаза, такие холодные, но полные огня. Я неуклюже прокралась за кулисы, за экран, водя рукой по всем предметам мебели и реквизиту. Видимо, здесь ставили «Щелкунчика», потому что среди сценического оборудования виднелись витые колонны в красную и белую полоску, воздушный шар и рождественская елка. Рука замерла на простом деревянном стуле, где лежало платье. Я подняла ткань и, поднеся ее к носу, вдохнула аромат.

От нее пахло потом, полиэстером и лаком для волос. Я зажмурилась, зная, что меня скрывает огромный выдвижной экран, на котором шел фильм. Я была полностью защищена.

Положив платье на место, я взяла с сиденья смятый листок бумаги, который, судя по его виду, зачитывали до беспамятства. Я поняла, что это была песня.

Его любовь была подобна солнцу.
Ведь если ее было не видно,
Это не значит, что она угасала.
И даже когда его лучи не согревали ее кожу,
Он поддерживал жизнь ее вселенной.
И даже когда ночь погружала ее в одиночество,
когда зима забирала его из ее жизни.
Она знала, что он вернется.
Он всегда возвращался.
Спустя долгое время после их прощания.