Читаем Охотник полностью

Эльф бросает на него пылающий гневом взгляд — все равно, что из лука стреляет. Отворачивается, глухо говорит куда-то в сторону:

— Это вам он не более, чем мишень для луков. А для меня — по-прежнему единорог, самое красивое создание на свете.

— Единороги не такие, — уверенно заявляет Релли. — Я на гравюре видела.

— Не такие, — соглашается Дон, и кажется мне, будто голос у него чуть дрогнул. — Рогоносами они после Потопа стали. Изменились, и внешне и внутренне. Но слышали ли вы, как поет рогонос на рассвете и на закате? Какой тоской полны его песни, какая боль живет в этом неуклюжем несчастном существе?

— Мне он неуклюжим не показался, — бормочет Медвежонок, за что получает от меня несильного пинка. Эльф предпочитает не услышать, продолжая свой монолог:

— Из всех обитателей наших лесов, единороги наиболее близки нам… были. Чуткие, благородные, почти разумные, музыкальные существа — кем они стали ныне? Красота и величие — куда вы пропали? Разум, грациозность, великодушие — все, все потеряно. Но душа — она до сих пор жалобно плачет в огромном уродливом теле. Плачет, зовет — на рассвете и на закате…

Релли украдкой вытирает слезу. Мне тоже как-то не по себе, это что же получается, рогонос — перерожденный единорог? А я и не знал раньше! Выходит, вот этот вот костяной отросток и есть знаменитый рог, что дает здоровье и долголетие, а кроме того, и иными полезными качествами обладает? Это сколько ж добычи зазаря брошено — и подумать страшно!

В то же время, откочерыжить рог у этой конкретной твари — не самый мудрый поступок. Эльф вряд ли поймет правильно, скорее всего, по башке получу просто ни за что. Да и тащить его… нет, в другой раз как-нибудь.

— Рогонос он или единорог, — говорю, — а уделал бы нас к Звелу за милую душу, если б раньше не успели. Пойми ты, чудак-эльф, это для тебя твари Леса свои, родные, а для нас — самые злые хищники. Зазеваешься — вмиг схарчат. И сомневаюсь я, что вот этот именно рогонос над нашими косточками плакать будет, хоть на рассвете, хоть на закате, какая бы нежная душа у него в потрохах не болталась.

— Всего-то и надо, руку протянуть, — грустно говорит эльф. — Хоть раз попробуй, Охотник! Уж ты-то можешь, я чувствую, ведь из людей Лес вряд ли кто лучше понимает…

— Может, и рискну однажды, — вру, конечно, но из благих побуждений. Дон, того и гляди, разрыдается, а нам сейчас только плачущего эльфа не хватало. Да какой из меня охотник, коли с каждым зверем обниматься начну? С голоду ведь подохну, меня ж мое ремесло только и кормит…

— Ладно, — говорю. — Отдохнули? Привал окончен. Нам бы засветло до безопасного места добраться.

XVI

До безопасного места добраться не успеваем. Совсем немного — пары часов не хватает, а по темноте чапать, нет уж, увольте. Места здесь такие, можно и ногу сломать, и наступить на что-нибудь не то. Тут уж никакой эльф не спасет, ложись и помирай.

Ночь в Злом Лесу не столь опасно, как старики рассказывают. Уж я-то знаю, не раз ночевать доводилось вдали от безопасных мест, и ничего, до сих пор живой. Да, в темноте и впрямь выползает такое, что дневные твари безобидными медведями кажутся. Но ведь у тебя время есть подготовиться, обереги прочитать, охранный круг провести. Не всякая тварь через углем очерченную границу переступить сможет. Вдобавок, костер отпугивает, хоть и горит, прямо скажем, не ярко, и потухнуть норовит то и дело, но иных тварей отпугнет исправно, не любят здешние чудища живого огня.

Однако сушняка в любом лесу раздобыть можно, злой он там или добрый. Байки о том, что сухие ветки, опадая с деревьев, ползут себе жертву искать и кровь у нее злостно высасывают — бабкины сказки. Точнее, дедкины, не иначе, как старый Сурко постарался. В жизни ничего подобного не видел и, Звел даст, не увижу. И без того страшилок хватает.

Костер горит неохотно, но гаснуть, вроде, не собирается. Релли ставит котелок, готовит похлебку. Господин Излон книгу читает, старую такую, в кожаном переплете. Медвежонок тихо посапывает, этот всегда минутку для сна выкроит, даже в пасти бронетуши, небось, дрыхнуть будет.

Я проверяю снаряжение, накладываю наговоры на стрелы. Эльф бросает на меня короткий взгляд, исчезает в темноте и время спустя возвращается, одарив меня древками для стрел — не менее пары дюжин. Это он о лесе так заботится, чтоб я сам не наломал. Благодарственно киваю, делаю вид, что прицепляю к ним наконечники. Чтоб не обиделся. Завтра улучу момент, сам сработаю, стрела хозяйскую руку должна знать. Релли как раз заканчивает с ужином, дружно достаем плошки да ложки. Эльф, понятно, от трапезы отказывается и вновь исчезает в лесу. Не забыть бы защитную черту обновить, чтоб какая бяка ночью к огоньку погреться не зашла. Долго этот остроухий по темноте ходить собирается, хотел бы я знать?

Оказывается, совсем недолго. Возвращается, присаживается рядом.

— Дежурить будем? — спрашивает.

— А сам как полагаешь? — отвечаю вопросом.

— Думаю, лишним не будет, — серьезно говорит Дон. — Девчонка первая, маг следом, я третьим, ты, Охотник, за мной, а юнец перед рассветом. Идет?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Возвышение Меркурия. Книга 12 (СИ)
Возвышение Меркурия. Книга 12 (СИ)

Я был римским божеством и правил миром. А потом нам ударили в спину те, кому мы великодушно сохранили жизнь. Теперь я здесь - в новом варварском мире, где все носят штаны вместо тоги, а люди ездят в стальных коробках. Слабая смертная плоть позволила сохранить лишь часть моей силы. Но я Меркурий - покровитель торговцев, воров и путников. Значит, обязательно разберусь, куда исчезли все боги этого мира и почему люди присвоили себе нашу силу. Что? Кто это сказал? Ограничить себя во всём и прорубаться к цели? Не совсем мой стиль, господа. Как говорил мой брат Марс - даже на поле самой жестокой битвы найдётся время для отдыха. К тому же, вы посмотрите - вокруг столько прекрасных женщин, которым никто не уделяет внимания.

Александр Кронос

Фантастика / Героическая фантастика / Попаданцы / Бояръ-Аниме / Аниме