Охотник на мафию. Часть 1

— Может. Я говорил с Никитенко. Он… Они с ним там повздорили. Говорит, Субботин у него портмоне из кармана пиджака вытащил. Они с ним на входе в туалете ресторана столкнулись и кошелёк пропал. Так потом и расплатился никитенковскими деньгами.

— Вытащил лопатник? — удивился восхищённо Евгений Иванович. — У Никиты? Это — высший пилотаж. Надо его со Скорцени познакомить. Может, к делу приставит… Ха-ха-ха…

Губернатор вдруг развеселился и некоторое время улыбался, время от времени удивлённо и восторженно покачивая головой. Потом также вдруг резко помрачнел.

— Что Никита говорит по нашей теме?

Дарькин обвёл стены кабинета взглядом.

— Ты чего? — удивился хозяин. — Это ж — санкционированные мероприятия.

— Санкционированные? Ну тогда пусть там, — Дарькин ткнул пальцем в сторону «конторы на алеутской», — и слушают. Это, вообще-то, не моя тема, Евгений Иванович.

Дарькин гордо поднял подбородок.

— Ты его по этой теме спрашивал? — спокойно спросил Наздратенко.

— Спрашивал, — понурился собеседник.

— Тогда рассказывай и не выёбывайся, Серёжа. И пальцем тыкать неприлично. Ни в нос, ни в…

Наздратенко снова ухмыльнулся. Директор Ролиза покраснел, словно девица.

— Так… Нечего рассказывать, Евгений Иванович. Я спросил, коротко: «как китайцы?». Он посмотрел на меня снизу вверх и буркнул: «козлы». Всё…

Губернатор поджал нижнюю губу и поморщился.

— Хреново… Жаден, наш Николай Иванович… Ох и жаден… Или не поверил, или свою игру затеял, козёл.

Он постучал пальцами по деревянной столешнице, тададам тададам тададам там там тададам тададам татадатам[25]. Губернатор частенько в задумчивости выбивал этот ритм, а Сергей Михайлович никак не мог вспомнить его мелодию. Вспоминалось что-то из «Тореодора», «Турецкий марш». В «пятой симфонии» был похожий, но свой, «тадададам». А откуда губернаторский «тададам», Сергей вспомнить не мог, не хватало музыкального образования, и от этого он страдал, а спросить, естественно, стеснялся. Евгений Иванович, в отличие от Сергея Михайловича, музыкальное образование получил ещё в детстве и любил на баяне «завернуть» что-либо классическое. «Полёт шмеля», например.

— Как отношения с Глотовым и Николаевым?

— Разрулили. Игорь разрулил.

— Не «разрулил», Серёжа, а решил проблему. Ты, вот, от меня слышал «феню»? Нет! А ведь я с бывшими сидельцами сколько лет работал и продолжаю общаться. У нас в артели каждый второй бывший урка с тяжёлой статьёй, а фени не слышно. Уже не слышно. Рыба гниёт с головы, Серёжа. У тебя голова светлая, не засоряй мусором. Слышишь меня?

— Слышу, Евгений Иванович.

— Карпов с хабаровчанами решил проблему? — губернатор усмехнулся. — Разрулил?

Дарькин кивнул.

— И правильно. Лучше, отдавать скорлупки золотые, чем допускать уголовных к «ядру ореха». Они, как пираньи, только допусти… Хотя… — Евгений Иванович рассмеялся, — Пираньи орехи не грызут.

Отсмеявшись, Евгений Иванович продолжил.

— А греть зону надо. Пути Господни неисповедимы… От сумы и от тюрьмы не зарекайся. Скорцени давно вам говорил, чтобы не шли против «системы». Очутитесь за колючкой, поймёте, кто в доме хозяин. Как там в «Кавказской пленнице»? Или в закс, или в прокуратуру… Ходим по краю, Серёжа.

— «Не надо… Сам не хочу»? — вдруг пошутил Сергей Михайлович.

— Типа того, — хмыкнул губернатор.

— Я тогда не занимался делами… э-э-э… группы. — сказал директор Ролиза.

— Сейчас придётся, Серёжа. И правильно ты сделал, что послушался меня и взял на себя похороны Сергея Бауло. Сейчас братва считает тебя, а не Карпова лидером. А это важно, Серёжа. Хрен с ним с имиджем. За имидж не переживай. Братва — это тоже электорат. Народ всё поймёт и простит, если обижать не будешь. Ты же своих рыбаков не обижаешь?

Дарькин покачал головой.

— И правильно делаешь. Зарплату своим всегда плати вовремя. Ладно… Появится Субботин, сразу его ко мне. Но не сюда, а на базу Ролиза. Ступай, Серёжа.

Через пять минут, как вышел директор Ролиза, в кабинет губернатора вошёл коренастый мужчина лет сорока пяти с коротким ёжиком седых волос.

— Решил ему не показывать листочки? — спросил он и ткнул пальцем в папку с «предсказаниями». — Чего так?

— Не знаю… Что-то удержало… Да и что это поменяет? Не ему принимать решения.

— Надо, Женя, Сосковцу всё — же доложить, бы…

— Думаешь ваши ещё не доложили?

— Наши? — удивился вошедший, усаживаясь на стул, стоящий у стены возле двери. — Там сейчас каждый играет против всех и за себя. Общую просеку в «светлое будущее» вместе пилят, конечно, но каждый ещё умудряется и в свою сторону запилы сделать. Да ещё и копнуть поглубже.

«Куратор от конторы» раньше «вёл» лесозаготовителей и золотодобытчиков, а потому выражался в соответствующем стиле. Евгений Иванович вдруг фыркнул и пропел, подражая интонациям Аллы Пугачёвой:

— Так же, как все, как все, как все… Я по земле хожу, хожу…

Похоже не получилось, но получилось к месту, и «куратор», благодушно хохотнув, подумал: «Музыкант, твою мать!».

Именно под таким «псевдонимом» проходил Евгений Иванович по оперативным учётам.