Охотник на шпионов

Смирнов вопросительно посмотрел на меня, но я не стал возражать, хотя и понимал, что Кюнст сможет проложить любой маршрут по округе и вполне самостоятельно.

Кстати, пошли мы не в ту сторону, откуда я приехал на пикапе днем, а куда-то значительно правее, то есть, надо понимать, на запад или северо-запад. И я, как и положено городскому жителю, не ждал ничего хорошего от шатания по ночному зимнему лесу.

– Стой, кто идет?! – неожиданно вопросил незнакомый, приглушенный голос откуда-то из-за темных деревьев впереди нас.

– Москва! – выдал на это Гремоздюкин.

– Мина! – ответили из-за елок. Так, теперь здешние пароль и отзыв, похоже, были мне известны. Весьма ценное дополнение.

– Это вы, товарищ замкомвзвода? – вполне миролюбиво уточнил тот же голос.

– А кто же еще? – как мне показалось, удивился Гремоздюкин.

Приблизившись к «секрету», мы обнаружили пару заснеженных до полной неразличимости древесных стволов, за которыми, на наваленном еловом лапнике откровенно мерзли двое покрытых инеем бойцов в серых шинелях с поднятыми воротниками. Один – в наглухо застегнутой по-зимнему буденовке с застывшими на подбородке кристалликами льда (следствие вдоха-выдоха ноздрями при отрицательных температурах), второй в подшлемнике и испачканной белилами каске. Куда-то в вышину смотрели обледенелый штык лежавшей на импровизированном бруствере винтовки образца 1891/1930 гг. и раструб пламегасителя ствола, выставленного тут же на широких сошках пулемета ДП. Вояки… Им же здесь на голову сядут, и они этого не заметят…

– Ветберг, ты, что ли? – отплатил вопрошавшему той же монетой Гремоздюкин, подойдя к нему вплотную. – А с тобой сегодня кто?

– Бекешев, – ответил тот, что в буденовке, видимо, старший на этом посту. Его напарник при этом продолжал молча сидеть в импровизированном укрытии с засунутыми в карманы руками, явно не желая расходовать драгоценное тепло организма на телодвижения и разные бессмысленные разговоры.

– Давно вы в охранении? – спросил по-старшински въедливый товарищ замкомвзвода.

– Да, почитай, уже часа три. Нам тут до шести утра сидеть.

Интересно, почему у них здесь так редко меняют посты, и это на таком-то холоде? Или до такой степени людей не хватает?

– И как обстановка? – поинтересовался Гремоздюкин, явно пропустив мимо ушей реплику насчет «сидеть до утра». Похоже, он имел самое непосредственное отношение к установлению подобного расписания смены караулов.

– Да как обычно, товарищ старшина. Не видно же ни хрена. Только порой мерещится всякое.

– Что именно? – встрял я в разговор. Мало ли, что они тут могли увидеть. Ведь оба одеревенели настолько, что могли и не заметить засевших метрах в десяти от них финнов. И может, кто-то из «сынов Суоми» уже прикидывает, кого из нас резать первым, а мы ни сном ни духом.

– С час назад вроде видели за деревьями человеческую фигуру, но, похоже, померещилось, – как-то неуверенно ответил этот самый Ветберг.

В этот момент я мысленно ругнул себя за раздолбайство. Надавил пальцем на «пластырь» от пресловутого «СНА», осмотрелся и не увидел вокруг ничего подозрительного. Вопросительно глянул на спокойного, как дохлый лев, Смирнова. Кюнст, который, похоже, постоянно отслеживал обстановочку вокруг, лишь отрицательно покачал головой. Ладно. Значит, товарищам красным армейцам действительно померещилось.

– А вы кто? – вдруг словно что-то вспомнил Ветберг, вопросительно уставившись на меня.

– Это товарищ майор Ухватов, – торжественно объявил бойцам Гремоздюкин еще до того, как я успел открыть рот для ответа. – Пробился прямиком из штаба армии. С сегодняшнего дня он нами командует!

– Во как! – сказал на это удивленный Ветберг с, как мне показалось, излишне оптимистичной интонацией и тут же спросил: – А вы куда это собрались, товарищ майор?

– На рекогносцировку! – браво ответил я, очень кстати вспомнив заковыристое слово.

– Храбрый вы человек, однако! – констатировал Ветберг. Кажется, теперь я в его глазах был если не марвеловским супергероем (какие, блин, в 1940 году да еще и в СССР комиксы?), то уж наверняка Чапаем из одноименного фильма.

Не тратя времени на дальнейший треп, я начал прилаживать лыжи к валенкам. Поскольку для меня, типичного городского жителя начала XXI века, были начисто забыты не только мягкие, но и жесткие «ботиночные» крепления, с ремешками я разобрался далеко не сразу. Однако в итоге, как и при езде на велосипеде, наследственно-генетические навыки всплыли из памяти, и все получилось. Смирнов управился со своими лыжами за минуту и терпеливо ждал окончания моих манипуляций.

И одно дело, когда ты бросил курить и встал на лыжи (ну и далее по тексту: «и вместо рака будет грыжа») сугубо добровольно и пользы для, а совсем другое – нацепил на свои ноги нечто деревянное и непонятное на войне, когда от этого зависит твоя жизнь и нет никаких других альтернативных вариантов скрытного передвижения по зимнему лесу. Это при том, что я-то всерьез на лыжах не ходил примерно со старших классов школы. Потому что после школы уже как-то не было ни повода, ни желания – путчи, распады империй, кризисы, войны, дефолты.