Охотник за бабочками

Все должно быть сделано, как паПА велел. Куколка и в самом деле плоховато выглядит. Глазки совсем уж потухли, один намек остался. Да и звенеть перестала. Что ж она паПА наговорила, что он ее так полюбил? С первого взгляда. Теперь знать обратно дороги не будет. Надежда оставалась, что куколка ему не приглянется, да отпустит тогда он мне все обещания. Не получилось.

— Ванна готова, — доложил дворецкий, — Помещение будет подготовлено через пять минут. Какие последуют распоряжения?

— Домкрат и лебедку, — сообразил Кузьмич, — А я не знаю где достать. Ты дворецкий, ты и думай. Я те дам — уволюсь. Хорош электричество даром жрать. Иногда и поработать надо. То-то же. Командир, готова ванна. Сейчас Бемби домкрат притащат.

— Не надо домкрат, — я подкатил тачку с куколкой к краю ванны и затормозил, — Не надо. Я ее сам. Туда. Своими руками.

— Ты только ее не утопи, командир, — залетел Кузьмич сбоку, — там глубина метра три.

— За уши придерживать станем. На счет «три» спихиваем.

Кузьмич ухватился за морщинистое ухо, торчащее из кокона, поднатужился, закрутил своими пропеллерами. А я с другой стороны. Коленками помогаю.

Куколка перевалилась через край, плюхнулась в ванну, расплескав вокруг немало брызг. От такой неожиданности я зажмурился и отпустил куколкино, как уже говорилось, ухо. Кузьмич тоже не дурак. Один не стал держать махину склизкую.

Куколка, даже не пискнув, ушла на глубину.

Кузьмич перегнулся через край, даже засунул голову в воду.

— Надо было в тазике ее. А теперь без лебедки не достать, — сообщил он.

Я в это время уже скидывал штаны и стягивал ботинки. Получалось это медленно, так как снимал и скидывал я одновременно.

— Да прыгай так, — заорал Кузьмич, — Утонет ведь!

Я справился с одеждой, подскочил к краю ванны, сложил руки рыбкой и приготовился спасать утопающую.

— Погоди-ка, — остановил меня Кузьмич, — Ты глянь, что она вытворяет.

Вода в ванне убывала, испарялась прямо на глазах. Вот уже четверти ванны нет, вот и половина воды исчезла. А через две минуты и совсем пропала.

Мы с Кузьмичем переглянулись.

— Она ее выпила, — сказал я.

— Да иди ты, — ответил Кузьмич, недоверчиво вглядываясь в кокон.

— Точно говорю, выпила. А куда она, по-твоему, девалась? Ты сам посуди, сколько она тебе мешков камушками самоцветными накапала. Тут ведь никакого организма не хватит.

— А доставать мы ее будем, или пусть там валяется?

— Да надо бы, — почесал я затылок.

Я спустился по лестнице на дно бассейна.

Глаза куколки горели прежним, живым огнем.

— Динь-динь — прозвенела она.

— Не за что. Ты уж потерпи. Мы сейчас тебя поднимать станем.

— Динь.

— Так нужна лебедка, или как? — Кузьмич порхал рядом и подозрительно принюхивался, — А вонять поменьше стала, кажется?

Лебедка понадобилась. Куколка, нахлебавшись воды, куда только влезло, стала тяжелой и, практически, неподъемной. Пока мы с Кузьмичем и дворецкими опутывали ее канатами, она вращала по сторонам глаза и дребезжала, словно испортившийся квадрофон.

— Не нравится, — комментировал эти звуки Кузьмич, и посильней затягивал узлы, — А чтобы снова не свалилась и голову не повредила. Хотя, куда уж больше повреждать.

Со всей возможной осторожностью кокон был поднят, перенесен на приготовленное в оранжерее место и подвешен на толстый сук.

— Вон как заверещала, — разулыбался Кузьмич, гладя на дело рук наших, — Красиво смотрится среди цветов и зелени. Наверно у себя на родине такой красоты не видала. Все синь, да синь.

Он подлетел к самому уху куколки и заорал:

— У вас блюформ, а у нас хлороформ. Ферштейн?

Куколка дернула мешковатой головой и уронила на пол парочку алмазов.

— Ишь ты, — Кузьмич моментально запихал камушки за щеку, — Тварь дурная, а по родине страдает.

— Ты, Кузьмич, оставил бы ее в покое, — попросил я его, — Не доставай. Она от твоего шила еще не отошла, а теперь должна треп твой дурацкий слушать. Распорядись-ка лучше диван сюда мой из кабинета принести. И стол рабочий.

— Здесь жить будешь, — не спросил, а констатировал свершившийся факт бабочек.

— Здесь, — кивнул я, — Пусть оклемается. Да и мечтал я в такой красоте пожить.

Кузьмич, отдававший в это время распоряжения относительно дивана и рабочего места, оторвался от дворецких и с саркастической улыбкой произнес:

— Надеюсь, наша посетительница не входит в перечень красивых предметов в этом зоопарке?

За что получил сшибающий с крыльев удар мокрыми трусами и презрительный «Дон-дон. Дон» из кокона.

Не хочу хвастаться, но я никогда не жаловался на сон. Стандартные люди современности вставляют в мозги микрочипы, которые автоматически отключают их от действительности и переносят в прекрасный мир сновидений. Я лишен такой возможности, так что с детства привык сам справляться и с усталостью и со сновидениями.

Однако, первую ночь после возвращения домой я никак не мог заснуть. Лезет в голову всякая ерунда. Вопросы тоже странные возникают, что делать и как жить?