Охотник за бабочками

За последний месяц я слышал эти слова раз двадцать. И от самого Кузьмича. И от Волка. Так что не обратил особого внимания. Но Кузьмич настаивал.

— Крыло даю, есть там что-то.

Я оторвался от полусонного состояния и перевел взгляд туда, куда тыкал пальцем Кузьмич.

Тут и Корабль прекратил тянуть грустную песню и достаточно бодрым голосом, в котором бурлила нескрываемая радость, возвестил:

— Прямо по курсу твердый объект неопределенной субстанции. Очень большие размеры. Даже слишком. Снижаю скорость до подлетной. Вот черт!

И в этот момент я тоже увидел объект, по словам Корабля очень больших размеров.

Прямо перед нами находилась гигантская, просто весьма гигантская плоскость. Если развести руками, то примерно такого масштаба. И очень тонкая на вид. Грубо говоря, суперлист серого полотна в пространстве.

— Это что? — обернулся Кузьмич.

Ничего не ответил я другу. Потому, как не знал. И не видел ничего подобного. И даже не слышал.

— У условного горизонта такая же плоскость, но вертикальная, — сообщил Голос. — Угол наклона к продольной оси девяносто градусом. Тютелька в тютельку. Будем у края через восемь минут.

Волк включил маневровые установки и стал осторожно приближаться к краю серой плоскости.

— Что говорит Хуан?

— Сообщает, что мы на месте. Говорит, что нет никакой опасности. А по мне, так развернуться и драпать отсюда, пока лонжероны целы.

Паникует Волк. Паникует. Да и не мудрено. Вроде ничего особенного, а боязно. Неизвестное всегда страшит. Одно дело, когда опасность вот — пред глазами. Совсем другое, когда она замаскированная.

— Минута до контакта.

Уже без всякого напряга был виден серый материал плоскости. Толщина, не больше человеческого волоса. Кто ж ее сюда запихал?

— Есть контакт.

Корабль остановился в сантиметрах десяти от серого блина размером с порядочную звездную систему. Из обшивки Волка вылезла щупальца и осторожно потянулась к плоскости. В тот момент, когда механический палец ткнулся в непонятное — вспыхнуло.

Серая плоскость замерцала мириадами огней. От края, до края. А перед нами, на далекой вертикальной стене загорелись гигантские, непонятные знаки. Числом громадным, но конечным в своей сущности.

— Вот он, ад — почти обречено выдохнул Волк. — А говорили что нет его. Врали. Все врали. Вот и верь теперь ученым.

Кузьмич был несколько другого мнения. Сощурив пристально глаза, он внимательно вглядывался в горящие знаки и судорожно тер рукой лоб.

— Это не ад, — хрустнул он пальцами ног. — Это письмена. Самые натуральные письмена.

Если Кузьмич говорит, что перед нами письмена, то так оно и есть. А если говорит, то должен перевести, что за сообщение нам включили.

Кузьмич кивнул.

— Одну минуту.

Мне нравится наблюдать за ним, когда он, вот так, не жалея ни себя, ни своего мозга, над чем-то старательно размышляет. Оба указательных пальца в носу, что б сподручней думать, на лбу капельки пота от напряжения мысли. И даже прозрачные крылья приобретают какой-то задумчивый оттенок.

— Ну что, Кузьмич? — спрашиваю. Интересно все же.

— Мне все ясно, — бабочек вынимает пальцы из носа и растирает перенапряженное лицо.

— Не тяни, Кузьмич, — прошу. Ведь знает же, зараза, что всем интересно, а тянет. Балдеет, что ль, он от этого?

— Это сообщения о наличии в настоящий момент времени направлений движения. Язык, на котором данная ересь начертана, весьма древний. Еле узнал. И подробней можно. Значит так. На сегодняшний день имеем три направления. Направо, налево, и понятное дело, прямо вверх. Если поднимемся чуть повыше, то увидим взлетные огни данного космодрома.

Волк не терял ни секунды. Он взмыл вверх и остановился в километрах ста от поверхности.

Кузьмич оказался прав. Серая до этого плоскость, освещенная беспорядочными огоньками, с высоты превратилась в самое обычное взлетное поле. Правда, очень больших размеров. Одна полоса заворачивала направо. Вторая — налево, а третья терялась где-то впереди.

— Далее в сообщении, если конечно вы доверяете моим лингвистическим способностям, нам сообщают, что не советуют соваться ни в одну, ни в другую, ни в третью сторону. Как написано, так и говорю. Объясняю.

Кузьмич торопливо зашевелил губами, в уме переводя светящийся язык на человеческий.

— С самого начала идет общее предупреждение. Цитирую: — «Остановись, всякий прилетевший сюда и подумай, нужно ли быть тебе здесь». Именно так и написано. А после этого и частные замечания. Лабуда какая-то.

Мы с Кораблем настояли на том, что бы была переведена и так называемая лабуда.

— Говориться здесь, что если мы, полные придурки и вздумаем полететь направо, то потеряем все имущество, включая и носильные вещи. Корабль само собой. Как два крыла обмахнуть.

— Не пойдет, — коротко изрек Волк, — Что дальше?

— Дальше — налево. Тут попроще. Кто рискнет в ту сторону махнуть, то всех ожидает гибель неизвестная. И корабля само собой. Как два крыла обмахнуть.

— Не пойдет, — сказали мы одновременно с Волком.