Охотник за бабочками

— Да не слышать, что-то, — Кузьмич оттянул правое ухо, медленно повернулся на триста шестьдесят градусов, проверяя, — Точно не слыхать. Да и какая в нем беда, то? Смеется, ну и пусть смеется. Лишь бы до нас не приставал.

Умен Кузьмич, ничего не скажешь. Но проверить не мешает.

Прихватив с собой, на всякий случай, железяку от Л.Джи электроники, я двинулся по отсекам. Кузьмич, справедливо полагая, что место командира всегда впереди, жужжал за спиной.

— Это камбуз, — сообщал он. Камбуз, та же кухня, но забитая до самого потолка сухарями.

— Это ванная комната, — помещение с питьевой водой.

— Гальюн, сортир, М.Ж., толчок, отходное место, — туалет, стало быть. И сам понял.

— Машинное отделение, — грохоту не слыхать. Скрипа и прочих посторонних шумов тоже. Это и странно и приятно.

— Багажный отсек, — с ящиками потом разберусь. Инструмент отыщу понадежней, и разберусь.

— Отсек психологической разгрузки, — небольшое пустое помещение с единственной металлической, шарообразной штуковиной на полу. Серого цвета. У штуковины ручка из такого же металла и цифра "тридцать два кы. гы". Лучше не трогать, а то рванет, не дай бог.

— А здесь спать будем. Ты в гамаке, а я на кровати, — Ишь, зяву куда загнул. Ну, уж нет. Это я на кровати, а сам путь спит, где найдет.

— Здесь скафандры, — размерчик мой. Подгонять не надо. Но дырявые.

— А здесь я и сам не знаю что.

Кузьмич развел руками, показывая, что он не обязан все знать.

Последний отсек был самый маленький. Совершенно и абсолютно пустой. Только в потолку крюк. Острый, зараза.

— Наверно, камера пыток, — предположил Кузьмич. Всяко может быть на чужом корабле.

Ничего подозрительного не обнаружив, вернулись мы в капитанскую рубку. Странный смех был списан на галлюцинацию. Так и договорились. Услышим что подозрительное, все на это дело и спихивать. А то, что сказывал Лысина про странности корабля во внимание не брать. На границе столько послужишь, и не то в голову взбредет.

После нашей небольшой экспедиции Кузьмич, сославшись на вселенскую усталость, свалил в отсек для отдыха. Наверняка, только для того, чтобы место забронировать. И, конечно, займет кровать, чтобы потом, с самыми честными глазами заявить о своем законном праве на первую лежку. Как всегда брешет. Кузьмич может годами не спать, и вселенская усталость не помеха. Ну и бог с ним. Потом разберемся насчет места. Все равно сгоню.

Пока Кузьмич валялся на кровати, вернее на том, что от нее осталось, я занимался прокладкой курса.

Достаточно сложное занятие, могу заверить. Современная техника позволяет обойтись без этого кропотливого дела. Заходишь на мостик и, позевывая, сообщаешь центральному мозгу, куда тебе надо. И все. Занимаешься, чем хочешь.

Совсем другое дело старые корабли. Каждую циферку на свое место поставь, каждую запятую туда, куда надо. Сотню, другую кнопочек и переключателей нажми. Да смотри, в строго определенном порядке. Намучаешься.

И совсем уж последнее дело корабли типа "Зубило". Хотя, я, может, и зря грешу. Может совсем другая марка. Но суть одна.

Сиди сиднем на капитанском сиденье и руководи безвылазно полетом. Никаких вам координат, никакой автоматики. Крути штурвал и лети, куда хочешь.

Штурвал влево. Корабль влево. Штурвал вправо. Корабль вправо. Штурвал на себя и вбок. Корабль послушно делает мертвую петлю с тройным пируэтом.

— Хорош баловаться! Укачивает сильно!

Это Кузьмичу не спится на новом месте. Придуряется.

— Кузьмич, хорош придуряться. Или сюда. Я тут пару штуковин занятных отыскал.

Долго ждать себя Кузьмич не заставил. Даже морда не примята. Наверняка снова сухари жрал.

— Вот смотри, — я ткнул пальцем в сторону красной рукоятки, на которой висела странного вида железяка с дужкой и с дыркой посредине, — Тут написано, что эта ерунда служит для управления корабельным огнем. Здорово! Только она не работает. Вот эта гадость мешает.

Я подергал железяку, зачем-то заглянул внутрь ее, но ничего подозрительного не обнаружил.

— Эх, серость, серость, — вздохнул Кузьмич, — Замок это. Что б такие дураки, как ты…

Кузьмич реагирует очень быстро. Гораздо быстрее, чем все известные мне виды бабочек.

— … и я, естественно, руки уберите пожалуйста, не лазали куда не надо. Открыть, что ль?

Я его вежливо попросил открыть.

Кузьмич важно пропархал до красной рукоятки, поковырялся в замке.

— Будьте любезны, — широким жестом он пригласил меня полюбоваться проделанной гигантским умом работой.

— Молоток, — похвалил я бабочку, — А теперь попробуем, что это за штука такая — "Корабельный огонь".

Схватился я за ручку. На обзорном экране появилось перекрестие. Кузьмич радостно взвизгнул. Ему нравится. Навожу перекрестие на пролетающую мимо планету. Осторожно начинаю жать курок красной ручки.

Голос сверху.

— Руки! Руки, сказал!

Какая, к чертям галактическим, красная ручка! Какие ко всем прочим ругательствам перекрестия и планеты в них. Себя бы сберечь, жизнь свою уродскую. Непутевую. Говорил мне паПа, не лезь куда не следует. И Кузьмич говорил.

— Что это было?