Охотник за головами

Мысли Кнакера, должные крутиться вокруг доклада для бургомистра и совета, сами собой потекли в совершенно другую сторону. Лихие и настойчивые, они вертелись возле домашнего очага, теплой постели да пышной домоправительницы, которая ждала его в городе. И если воспоминания о камине, сладком красном вине, сваренном с медом, гвоздикой и корицей, мысли кружились хороводом-коло… то вспоминания о прелестных, мягких, горячих и выдающихся вперед достоинствах домоправительницы… совсем в другом ритме становилась бешеная, с коленцами вприсядку, пляска пастухов-горцев. Думая о таких, абсолютно, и несомненно, прекрасных вещах, он и не заметил, как задремал. А в себя пришел, только когда они выплыли на широкую гладь самого большого озера всех окружающих земель. Довольно улыбнувшийся Аксель решил встать и потянуться. С хрустом вытянулся, раскинул руки в стороны…

Правая рука задела что-то мягкое, дышащее теплом, недовольно всхрапнувшее. Потом по засидевшейся пятой точке сильно ударило, Акселя бросило вперед, качнуло в сторону блестящей поверхности, желудок сжался комом, голова быстро поняла, что он не успевает схватиться за что-нибудь. Кнакер закрыл от страха глаза, плеснула мысль о том, что он не умеет плавать… и чья-то рука надежно схватила его за добротный, обшитый мягким и густым бобровым мехом, ворот плаща.

– Ну, ты даешь, – басовито хохотнуло сзади, – надо ж так было моему мерину разойтись, чтобы он тебя пнул.

Аксель судорожно и неловко завертел головой, стараясь углядеть, что же у него спиной. Держа Кнакера за шиворот, склабился ражий детина с наполовину сивой бородой. Детина поражал ростом, грудью бочкой и широченными плечами, на которых вот-вот разойдутся прочные швы лосиного длиннополого кафтана. Борода и воинственно закрученные вверх усы дрожали от его хохота. Коняга недовольно фыркнул и слегка заржал. И ладно если бы только он один. Гоготали плотогоны, и, вторя им, захлебывались от веселья четверо вооруженных до зубов крепышей из башенного дозора. Видимо, пока Кнакер задремал, они зашли на плот с лодки, довезшей их. Буланый и грязный мерин сивобородого, еще раз недовольно фыркнувший, скорее всего, плыл рядом с лодкой. С мохнатого лошадиного брюха текли ручейки, и на бревнах образовалась добротная лужа.

Аксель напыжился, собираясь поставить всех на место. Потом посмотрел на солидного размера меч на поясе владельца коня, на его бандитскую рожу… и передумал. Здесь не город, и все его положение не станет спасением, если вдруг бородатый вздумает обидеться. На дозорных полагаться не приходилось, не жаловали они портовых, совсем не жаловали. А тем временем впереди возникала черная масса озерного города, пристани и пирсы, дома на островах и на сваях, и мачты, мачты, мачты пришвартовавшихся судов. Сеехавен наплывал, становясь все более и более ощутимым. Светился уже загорающимися на ночь огнями фонарей, окон, улиц. На выдающемся в озеро мыске вовсю полыхал промасленными бревнами маяк. Вот Аксель практически и добрался до дома.

Город возник здесь не сразу, не с бухты-барахты. Плавно, медленно и постепенно он рос, становясь с каждым десятком лет все больше и весомее. Посреди громадного, сверкающего, как зеркало, озера находились несколько островов. Длинные и высокие, каменистые черепахи, выпирающие поверх водной глади своими каменными спинами. С песчаными отмелями и удобными спусками к ним, поросшие лишь мхом и невысоким кустарником, благодать для уставших от пути и качки моряков и их пассажиров. На островах издавна останавливались купцы со своими караванами, отдельные и одинокие суда совсем уж лихих торговцев, военные экспедиции, паломники и прочий, не имеющий своей четкой жизненной цели сброд.