Охотник за мечтой

– Думаю, посещения будут слишком тяжелы для нее. Она приучится ждать вас, надеяться, что вы придете, и очень расстроится, когда вы не появитесь.

– Ну что ж! – вздохнул лорд Уинтер.

– Вы останетесь в Англии?

Он не ответил – свидетельства его бродячей, кочевой жизни окружали их повсюду.

– Значит, я никогда больше не увижу ее? – ледяным тоном спросил он. – Ни разу?

– Я поговорю с мистером Джоселином и посмотрю, что он посоветует. Мне нужно подумать.

Зения ожидала, что лорд Уинтер придет в ярость, но он, окаменев, продолжал смотреть в окно отсутствующим взглядом.

– Ваш экипаж подан, – сообщил лорд Уинтер, когда раздался стук колес и подков по обледеневшему снегу.

Зения почувствовала, как у нее болезненно застучало сердце, и посмотрела в нетронутую чашку уже остывшего кофе на столе.

– Полагаю, вы правы, я уеду из страны. – Выражение его лица не изменилось, он все так же немигающим взглядом смотрел в окно и выглядел полностью отрешенным от мира сего. – Полагаю, вы правы и в отношении того, что для вашей дочери и для всех нас будет лучше, если я больше не увижу ее.

– Так было бы наименее болезненно.

– Вот как? – Он слегка улыбнулся какой-то нечеловеческой улыбкой. – Превосходно.

– Мне пора идти, – в отчаянии произнесла Зения.

– Да. – Он обернулся, как будто совершенно забыл, что она стояла здесь, и в это время зазвонили стоявшие на каминной полке часы. – Конечно.

Лорд Уинтер открыл ей дверь и проводил через парадный холл.

– Мистер Боуд положил в коляску горячие кирпичи, – доложила вышедшая на лестницу миссис Боуд и, не глядя на Зению, придержала для нее дверь.

Выйдя на ветер, Зения увидела, что к экипажу привязана белая кобыла, покрытая одеялом, и вопросительно взглянула на лорда Уинтера.

– Шаджар-аль-Дурр принадлежит Элизабет. – Он стоял раздетый, и ветер раздувал его волосы. – Она собственность Бет – не ваша и не Джоселина. Мистер Боуд позаботится, чтобы в поезде ей отвели купе.

Зения молча кивнула.

– Прощайте. – Лорд Уинтер коротко поклонился, повернулся и вошел обратно в дом.

Глава 29

Зения села в экипаж, все еще мысленно продолжая видеть перед собой его лицо, каким оно оставалось в тот момент, когда он отвернулся от нее: смуглое и суровое, не выражающее никаких эмоций – ни гнева, ни сожаления. Снег заскрипел, и коляска тронулась с места. За воротами экипаж повернул и медленно загромыхал вниз с холма по узкой дороге, врезанной в склон лощины.

Зения старалась думать об Элизабет, о предстоящем путешествии, но не могла выбросить из головы образ лорда Уинтера, закрывающего дверь. Последнее, самое последнее воспоминание теперь будет самым ярким и затмит все остальные. Коротко, отрывисто хватая воздух, она руками в перчатках закрыла лицо и сжала виски.

Пройдет, повторяла она себе. Зения знала, что пройдет, и ей останется свобода и покой, которые были хуже всего. А в Лондоне ее ждала Элизабет.

Дорога, вившаяся по склону холма, повернула так, что Зения снова увидела дом, стоявший как часовой среди болот. При дневном свете он напоминал серый прямоугольник с красивыми окнами и, расположенный на краю участка, поросшего вереском, выглядел совершенно одиноким, потому что конюшни и сараи прятались внизу в долине.

«Вот моя нора, – сказал Арден, будучи в глубоком забытьи во время болезни. – Хотите войти?»

– Вы не останетесь, – шептала Зения. – Не останетесь, не останетесь.

Но уезжала она сама. Сквозь перчатки она прикусила косточки пальцев и, съежившись, как от боли, смотрела на исчезающий из виду дом. И вдруг ей ясно послышался голос матери, которая кричала и гнала из дома какого-то слугу, гнала саму Зению из Дар-Джуна. Глядя на противоположное сиденье, Зения вспомнила ночь, когда умерла мисс Уильямс. Тогда Зения тоже кричала на впавшую в истерику мать за то, что та убила единственного человека, которого Зения когда-либо любила. И она вспомнила, как ее мать, одетая в белые одежды, словно джинн, нависала над ней и осыпала ее арабскими проклятиями, она не забыла безмолвного бедуина, который увез ее в пустыню, в изгнание, напуганную и одинокую, совершенно одинокую среди незнакомцев.

Внезапно Зения схватилась за сигнальный ремень и безумно дергала его, пока экипаж медленно не остановился.

– Мадам? – спросил мистер Боуд, открыв маленькое верхнее окошко.

– Поворачивайте. – У Зении так сжалось горло, что она с трудом могла говорить.

– Поворачивать, мадам? Прошу прощения, мадам, но дорога здесь слишком узкая… и мы можем опоздать на поезд. Вы что-то забыли?

Она распахнула дверь и, спрыгнув на землю, споткнулась. Пронзительный крик матери предупреждением звучал у нее в ушах, ослепляя и оглушая ее, так что она почти не слышала голоса мистера Боуда.

– Поворачивайте! – крикнула она. – Я хочу назад! Эль-Мухафи!