Охотник за смертью: Война

— Извини, Оуэн, но ты сам с собой это сделал. Я ничего сделать не могу.

— Оз… я умру?

— Не знаю, Оуэн. Шансы против тебя.

— Оз…

— Тихо, Оуэн. Все в порядке. Я здесь.

В дверь вежливо постучали. Оуэн скрипнул зубами от боли и выдавил из себя слово:

— Да? — После паузы раздался неуверенный голос:

— Лорд Дезсталкер, Совет города просил бы вас присоединиться к ним в зале. Ваш совет и поддержка необходимы весьма срочно.

Оуэн сглотнул слюну пересохшим ртом, борясь с непослушными губами. Они онемели, а язык распух. Надо ответить, иначе посыльный войдет посмотреть, что случилось. А Оуэн не может допустить, чтобы его видели в таком состоянии. Если он выживет, никто больше не будет в него верить. Его будут считать инвалидом и отпихнут подальше в тыл. Нет, черт побери, калекой он жить не будет. А если придется умирать, он предпочитает делать это не на публике. Потом до него дошло, что посыльный все еще ждет ответа.

— Я скоро спущусь, — сказал он как мог громче и яснее. Еще одна пауза, и тот же голос весьма уважительно произнес:

— Лорд Дезсталкер, началось вторжение на Мистпорт. Вы, наверное, слышали взрывы. Мне приказано было вас сопровождать…

— Я же сказал, что скоро спущусь! — крикнул Оуэн, не думая о том, как звучит его голос.

Слышно было, как посыльный пошаркал у двери в нерешительности, потом повернулся и пошел вниз по лестнице. Оуэн невесело усмехнулся. Изо рта с отвисшей челюстью свисали толстые нити слюны. Он было думал, что Лабиринт сделал его сверхчеловеком, вывел за пределы человеческих возможностей. Оказалось, он ошибся. Он все еще только человек, и он докажет это так, как делает каждый человек, — умрет. Он попытался выпрямиться — не вышло. Голова становилась все тяжелее, склоняясь вперед, подбородок уткнулся в грудь. Оуэн слышал собственное дыхание — громкое, хриплое и очень трудное.

Боль начала уходить. Еще чуть раньше он бы увидел в этом надежду, но сейчас он знал, что это значит. Он умирает, и тело отключается нерв за нервом. Ему бы хотелось, чтобы остальные сейчас были с ним. Они могли бы быть с ним связаны, могли бы помочь или просто… хотя бы составить компанию. Но, как всегда, он был наедине с собой. И с голосом у себя в голове, в который он не верил. Мелькнула неясная мысль, что надо бы помолиться, но это ему никогда не было свойственно. Так много остается неоконченного. Так много еще нужно было и сделать, и сказать, потому что всегда казалось, что будет еще время… И он так и не сказал Хэйзел, что любит ее.

С треском распахнулась дверь, и в проеме показалась Хэйзел д'Арк. Остолбенев в первый момент при виде Оуэна, она тут же бросилась вперед и встала рядом с ним на колени. Взяв его за руку, Хэйзел хмыкнула, почувствовав ее холод, и тут же отработанным движением нащупала пульс. Другую руку она поднесла ему ко лбу, скривилась, ощутив жар, и стряхнула пот с руки себе на брюки. Проверяя его пульс по своим часам, она одновременно расстегнула на нем воротник, чтобы ему было легче дышать.

— Дезсталкер? Ты меня слышишь? Оуэн! Ты знаешь, что с тобой?

— Перебрал с форсажем, — сказал он или подумал, что сказал. Говорить было трудно. Он даже не был уверен, что Хэйзел и в самом деле здесь. Может быть, он просто хочет, чтобы она тут была. И тут голова его качнулась от резкой пощечины.

— Не уплывай, Дезсталкер! Ты сказал «форсаж»?

— Побочный эффект, — хрипло произнес он. — Рвет меня на части. Сжигает. И Лабиринт больше не спасает.

— Фигня, — убежденно заявила Хэйзел. — Помню, ты меня предупреждал насчет опасностей форсажа. Привыкание, которое может привести к смерти. Проклятие и соблазн Дезсталкеров. А, черт! Держись, Оуэн. Продержись, пока я врача найду.

— Нет! Врачи тут не помогут, Хэйзел, я вот что хотел тебе сказать…

— Все путем, Оуэн, я понимаю. И это мне хорошо знакомо.

Ты не умираешь, Оуэн, это называется отходняк. Я побуду с тобой. Я помню, каково мне было при отходняке после Крови.

— Ты не умрешь, ты только будешь очень хотеть умереть.

Она села рядом с Оуэном, обхватила его руками, стала укачивать, как ребенка. Руки ее были уверенными и сильными. От нее к нему потекло ощущение мира и спокойной силы. Постепенно утихли дрожь и мышечные спазмы. Боль уходила, как вода, всасываемая бездонным колодцем. Лихорадка отступила, снова стало легче дышать. Они снова были связаны. И сила текла от нее к нему. Их разумы были разделены, и Хэйзел держала прочный барьер между их мыслями, но физически они все более и более синхронизировались, пока наконец не ушло последействие форсажа, боль его была исцелена, и Оуэн снова стал сам собой. Они еще посидели вместе, и Хэйзел все еще держала его в объятиях.

— Отлично, — сказал Оуэн. — А тебе тоже понравилось? Хэйзел оттолкнула его со смехом.

— Ты опять за свое, жеребец. Давай, поднимайся. Они там внизу уже тебя обыскались.

Они поднялись с пола и улыбнулись друг другу. Никто из них понятия не имел, что надо сказать.

— Спасибо, — произнес наконец Оуэн. — Ты меня спасла. Я мог бы тут загнуться, но ты меня вытащила. Я и не знал, что ты такое можешь.

— Ты еще много чего обо мне не знаешь, Дезсталкер.