Охотник за судьями

Предание, бытующее в семье Сен-Мишель (и отчасти сомнительное), повествовало, что Александр искупил свою вину несколько лет спустя, вытащив из пруда утопающего сына Генриха Четвертого — Людовика Тринадцатого: его сбросил в воду разгоряченный скакун во время охоты на зайцев. Таким образом судьба отличила Александра: он послужил причиной гибели одного короля и спас жизнь другому. Цепь злосчастных решений привела его к нынешнему бедственному положению в Лондоне, где он кое-как пытался прожить патентованными изобретениями. Одно из его приспособлений якобы устраняло протечки в каминных трубах. (На самом деле — нет.) Другое делало воду стоячих водоемов пригодной для того, чтобы поить ею лошадей. (Лошади, которых поили этой водой, дохли.)

В полном соответствии с пословицей яблочко упало недалеко от яблони. Балтазар в свои двадцать четыре года не мог похвастаться решительно никакими достижениями и не подавал надежд на таковые в будущем. Если бы слова «беспутный» не выдумали раньше, его следовало бы выдумать для описания Балти. Но Элизабет, старшая сестра Балти и жена Пипса, обожала брата и тряслась над ним. В ее глазах Балти не имел изъянов. Пипс терпеть не мог Балти, считая, что он не имеет никаких качеств, оправдывающих его существование. Пипс любил жену, хоть супружеская верность и не стояла первой среди его добродетелей. И потому был вынужден снова и снова изыскивать деньги и должности для шурина — бездельника, не способного себя обеспечить.

— Что до Эстер, — шутливо, заговорщическим тоном отозвался Балти, — у нас ожидается прибавление.

Это задело за живое. Пипс и его жена уже десять лет пытались обзавестись наследником. Сэм все более проникался уверенностью, что адская операция по вырезанию почечного камня, коей он подвергся, лишила его способности стать отцом. Элизабет тем временем страдала от кист женских органов. Казалось, сам Господь обратился против четы Пипсов.

— Что ж, Балти, — Пипс выдавил из себя невеселую улыбку, — это и впрямь новость. Я рад. Сердечно рад. Бесс тоже обрадуется.

— То есть возможно, что у нас ожидается прибавление. — Балти воздел длани горе́, показывая, как страшат его непостижимые тайны зачатия. — Думаю, рано или поздно мы будем знать с уверенностью.

Пипс нахмурился:

— Полагаю, что так. А теперь прошу меня извинить. У меня поистине очень много дел.

Внизу во дворе загрохотали подковы и колеса. Балти выглянул и присмотрелся:

— Важная персона прибыла. Весьма пышная карета.

— Лорд Даунинг.

— Даунинг, — задумался Балти.

— Сэр Джордж Даунинг.

Балти неодобрительно скривился:

— Это тот, который заманил своих бывших товарищей в ловушку на верную смерть? Проклятый иуда.

— Думай, прежде чем говорить, Балти, — строго сказал Пипс. — Ты можешь повредить моему положению в ведомстве.

— Но неужели вы одобряете подобного человека? Это же чудовищно. Предательство самого низкого…

— Да, Балти. Мы все знаем, что он сделал. И за эту услугу король пожаловал ему звание баронета. Те, кого Даунинг заманил в ловушку, принадлежали к числу осудивших прежнего короля. Постарайся не забывать об этом, произнося обличительные речи.

— Я нахожу его отвратительным человеком. Honteux[3].

Пипс соглашался с зятем. Мысленно. Свое собственное возмущение Даунингом — «вероломный негодяй», «неблагодарный злодей» — он поверял исключительно дневнику.

— Даунинг — посол Его Величества в Гааге. Глава королевской секретной службы. Он в силе, Балти. И я настоятельно прошу, чтобы ты вспоминал об этом, когда тебя потянет изливать желчь в пивных. Ты же не хочешь стать врагом его светлости.

— Я и другом его быть не хочу, — фыркнул Балти. — Глядя на то, как он обошелся со своими друзьями.

— Весьма жаль, — отозвался Пипс с оттенком едкости. — А я-то хотел, чтобы мы выпили чаю втроем. Ну хорошо, Балти, а теперь я в самом деле должен с тобой попрощаться.

Балти сделал несколько шагов к двери:

— Братец Сэм?

— Да, Балти?

— А у вас для меня ничего нету? Какого-нибудь места?

— Места? А как же. Я хоть сегодня устрою для тебя место. На одном из наших кораблей.

— Братец Сэм! Вы же знаете, что я никакой мореход. Я страдаю морской болезнью. Даже на пришвартованном корабле.

— Балти, я работаю в Морском ведомстве. Мы, видишь ли, занимаемся исключительно кораблями.

— А вы не можете взять меня к себе ординарцем? Или адъютантом, или как это у вас называется. Здесь, на суше.

— Балти, при всей моей любви к тебе я должен сказать, что ты непригоден для этой работы. Полностью. У тебя нет ни крупицы знаний и умений, необходимых для работы в Морском ведомстве.

А равно и в любом другом месте, мысленно добавил он.

Пипс созерцал образчик человеческой бесполезности, стоящий перед ним. Он знал, что ждет его сегодня дома, — ледяное молчание жены либо вулканический взрыв. Наполовину француженка, она была способна и на то и на другое. Это нечестно. Пипс постоянно «делал что мог» для Балти; обычно это принимало форму «займов».

— Может быть, в Дептфорде, в доках, что-нибудь найдется. Я наведу справки.

— О, браво! Благодарю! Но только смотрите, чтобы то была не слишком рутинная работа.