Охотник за судьями

Пипс уставился на него.

— Мне все говорят, что у меня есть голова на плечах, — продолжал Балти. — А если я буду день-деньской грузить мешки с порохом или сухарями, она пропадет втуне. А?

Пипс внутренне застонал, но желание отделаться от Балти возобладало над желанием отвесить ему парочку оплеух.

— Я наведу справки. — Пипс в отчаянии потер лоб.

— Валериана, — сказал Балти.

— Что?

— Валериана. Растение такое. Его еще называют «травка-фу». Потому что воняет сильно. — Балти зажал нос пальцами. — Но от головной боли помогает как ничто другое. И от колик.

— Благодарю. Но у меня есть кроличья лапка.

— И от газов тоже помогает!

Пипс испустил тяжелый вздох и указал на дверь:

— Иди, Балти.

— Мне зайти завтра?

— Иди.

Глава 2 Даунинг

Пипс ожидал у входа в палаты лорда-адмирала[4]. Совещание было для узкого круга — только герцог и Даунинг, никаких подчиненных.

Все знали, что Даунинг усиленно ратует за новую войну с Голландией. Пипс написал у себя в дневнике: «Король в нынешнее время не может снарядить пять кораблей без значительных трудностей, ибо мы не имеем ни денег, ни кредита, ни припасов». Он отчаянно хотел привлечь внимание герцога к подлинному положению дел: оно неприглядно, но отмахнуться от него невозможно. Брат герцога, король, до крайности истощал казну пышными придворными забавами.

Дверь открылась. Вышел Даунинг — сорока одного года, плотного сложения. Подозрительные глазки, глядящие словно искоса, жестокая улыбка, голубоватый парик.

— А, весьма обходимый мистер Пи-писс.

Пипс догнал его и пристроился рядом. Даунинг шел к своей карете. Они с Пипсом знали друг друга пятнадцать лет. Даунинг был главой комиссии на выпускных экзаменах в школе, по итогам которых Пипс получил стипендию на обучение в Кембридже. Лорд знал, как произносится фамилия Сэмюэля, но забавы ради выговаривал ее неправильно.

— Льщу себя надеждой, что встреча вашей светлости с лордом-адмиралом была удовлетворительной.

— Весьма. Я, по обыкновению, впечатлен тем, как его светлость владеет обстановкой — в морских делах, а равно и во всех иных.

— И что, нас ждет еще одна война с Голландией?

— Что, Сэм, сегодня вы не расположены шутить? Вы же знаете, как я люблю наши дружеские пикировки.

Они дошли до кареты сэра Джорджа. Даунинг жестом велел Пипсу залезать внутрь. Карета двинулась к особняку Даунинга в Уайтхолле, рядом с Сент-Джеймс-парком.

Его светлость находился в игривом расположении духа, кое всегда подчеркивало его природную злобу. Мягкости в нем не было совсем. Иные объясняли это тем, что Даунинг родился и вырос в Новой Англии. Он славился скупостью, хотя денег у него было много. Престарелую мать свою он содержал в вопиющей нищете.

— Война? — рассеянно повторил Даунинг. — Говорили ли мы с герцогом о войне? Дайте припомнить. Возможно, о ней упоминалось. Мы говорили о весьма многих вещах.

— С вашего позволения, милорд… флот сейчас просто не оснащен для войны. Этот шаг будет для нас роковым…

— Да, Сэм. Все в свое время. In omnibus negotiis priusquam aggrediare adhibenda est praeparatio diligens.

Пипса было не запугать цитатами из Цицерона.

— Во всех делах, прежде чем к ним приступить, нужна тщательная подготовка, — перевел он. — Насколько я помню, это из трактата «Об обязанностях»[5].

— Молодец, мальчик, вот тебе сахарок. Как дальновидно было с моей стороны помочь вашей карьере! У меня острый глаз на дарования.

Даунинг любил, чтобы перед ним пресмыкались. Пипс был готов немного попресмыкаться, лишь бы ему позволили рассказать о катастрофических последствиях выступления против Голландии.

— Я бы сейчас стриг овец на пастбище, если бы не щедрое покровительство моего господина.

Даунинг уставился на своего протеже, пытаясь понять, не сарказм ли это:

— Вы преувеличиваете. Вы работали бы в портняжной мастерской своего отца. Но вообще-то, большая часть нашей беседы с герцогом была посвящена другому предмету. Новой Англии.

Новая Англия не слишком интересовала Пипса — разве что как источник корабельного леса для флота.

— Герцог поведал мне, что его брату-королю весьма досаждают тамошние колонии. Со времен реставрации королевской власти они ведут себя кисло. Впрочем, — Даунинг ухмыльнулся, — пуританские святоши известны своими кислыми физиогномиями.

Семья Даунинга приехала в Новую Англию из Ирландии. Сам Даунинг принадлежал к первому выпуску Гарвардского колледжа в Бостоне. Его двоюродный брат Джон Уинтроп был губернатором коннектикутской колонии.

— Массачусетс чеканит собственную монету, — сказал Даунинг.

— Разве это не противозаконно?

— Весьма противозаконно. Колонии также ропщут из-за недавнего послания Его Величества, ограничивающего преследования квакеров[6].

— Но мы и здесь преследуем квакеров. — Пипс пожал плечами. Сам он этих преследований не одобрял, но неодобрение свое держал при себе. — Я только вчера видел, как два десятка их, закованных в цепи, гнали в тюрьму.

Он прикусил язык, не дав себе добавить «бедняги».

— Почему же Его Величество не позволяет преследовать их в Новой Англии?