"Охотник. Здесь слезам не верят!"(СИ)

А если подумать, с другой стороны - хорошая зарплата, уважение, да и подношения - тоже нелишни, хоть он уже лет десять как не пьет. Ведущий эксперт, к мнению которого прислушиваются коллеги - разве этого мало? Двое одногруппников по университету стали наркоманами, еще двое - спились. Одного закрыли за торговлю наркотическими препаратами. Остальные прозябают где-то в заштатных клиниках - так что лучше, работать терапевтом за жалкие гроши, или копаться в чреве у покойников, заслужив себе этим прочную репутацию знающего эксперта?

И насчет пенсии погорячился - попробуй, выживи на пенсию, которую дает наше доброе государство! Сдохнешь с голоду, пожалуй! Нет уж, надо тащить свой крест и дальше. По крайней мере, ему повезло больше, чем многим одноклассникам, одногруппникам, и уж тем более этим несчастным, что сейчас заняли свои места на прозекторских столах. Сегодня вскрывал молодую девушку - красавица, глаз не отвести! Чем-то похожа на дочь (тьфу-тьфу!). Тело - мечта мужчины! Нашпигована спермой - как термос чаем! Не упустила перед смертью, насладилась. Девственницей была... Никаких следов насилия, кроме...отрезанной головы. Какая-то сволочь взяла, и отрезала ей голову острым, как бритва ножом! Одним движением, умело, опытной рукой!

Кавказский след? Арабы? Террористы? Или просто захотели трахнуть красивую молодую женщину, сделали свое грязное дело, а потом отрезали голову, как барану? Все может быть, но...следов насилия все-таки нет. Секс у нее был по согласию...наверное. Могли, впрочем, и пригрозить, тогда сама бы раздвинула ноги. Сперма от одного человека, так что групповухи не было. Жаль девчонку!

Патологоанатом шагнул к столу, накрытому простыней, из-под которой торчали крупные белые ступни с привязанной биркой - номер, и дата. Сдернул простыню, и недоуменно поднял брови: молодой парень, высокий, крепкий, худощавый, мускулистый,как прыгуны с шестом, или пловцы. Лицо белое, правая сторона изуродована старым шрамом, тянущимся от глаза к подбородку, да и сам подбородок как-то перекошен, будто кто-то наступил на голову здоровенной ножищей, раздавил, да так и оставил. И это все безобразие срослось, сделав из красивого молодого человека подобие изделия доктора Франкенштейна.

Во лбу вмятина, которая очень удивила повидавшего виды Семена Георгиевича - после такого ранения в лоб люди не живут! Пуля должна была превратить в кашу мозг, да что там превратить - снести полчерепа, как топором! Однако - вот голова, вот вмятина, старая, затянувшаяся кожей, а вот...вот и выходное отверстие - тоже давно заросшее, проплешина среди густых русых волос.

Всю грудную клетку парня испещряли вмятины от старых пулевых ранений - уж чего-чего, а опытный патологоанатом сразу же отличит пулевое ранение от любой другой раны, опыт - его не пропьешь, даже если тебе наливают трехлетний армянский!

- Где же тебе так досталось? - прогудел Семен Георгиевич, удивленно тараща глаза - Никогда такого не видел! И ты с такими ранениями выжил?! Чудны дела твои, Господи... А от чего же умер? От чего, от чего...умм...умм...ла-ла-ла...

У Семена Георгиевича внезапно совершенно исправилось настроение, и он начал мычать какую-то непонятную, где-то слышанную мелодийку, не в такт, но от души. Вот лежит молодой парень - красивый, сильный, и что? Что с того, что он молодой и сильный? Был... Он мертв, а немолодой и не красивый патологоанатом - жив! И пойдет домой! После того, как вскроет этого жеребчика. И ждут Семена Георгиевича объятия любимой жены, утка с яблоками, салатики, ледяное пиво (крепкое он не пил, но пивко иногда потреблял, да...), торт, и еще много, много хорошего! Потому что живому все хорошо, а вот мертвому...мертвому уже все равно. Совсем - все.

- Так от чего же ты у нас помер, а? - голос патологоанатома был ласковым, будто говорил он не с покойником, а с любимой супругой - Не скажешь? Нет, не скажешь! Потому, что ты покойник! А покойники не говорят, да, не говорят! А я поспрошаю санитаров, которые тебя принимали - откуда ты взялся, такой "красивый"?

Семен Георгиевич обошел стол, подошел к столику с заранее приготовленными инструментами, взял большой скальпель и вернулся к "пациенту".

- Ну что же, приступим, помолясь? - патологоанатом примерился, и решительно погрузил скальпель в брюшину покойника. Скальпель ушел сантиметра на три, брызнула кровь, заливая руки эксперта, стол, кожу вскрываемого трупа.

И вдруг..."труп" открыл глаза, издал глухой, утробный рык, а затем с размаху врезал в глаз Семену Георгиевичу здоровенным кулачищем!

Искры! Боль! Шок!

Семен Георгиевич пришел в себя на полу, опершись на руки, очумело глядя на то, как "покойный" слезает со стола, недоуменно смотрит по сторонам, потом на себя - вниз, на торчащий из живота скальпель - достает скальпель из раны и отбрасывает в сторону. Потом покойник подошел к патологоанатому, из ноздри которого катится красная струйка, и с силой ударил его в лицо так, что хрустнула носовая перегородка, а в голове эксперта вспыхнул красный шар боли.