"Охотник. Здесь слезам не верят!"(СИ)

В шкафу - одежда, не подходящая по размеру, в эту одежду можно вставить двух таких парней, хозяин ее любил хороший ужин, сладкие и жирные блюда, так что объем его живота соответствовал размерам одежды.

Оделся - механически, как робот, как живой мертвец, коим, в общем-то, и являлся. Натянул на себя все, что нашел, в том числе и пыльный, не очень чистый плащ. Ботинки подошли по размеру, но это не обрадовало. Живого мертвеца ничто не радует, ничто не огорчает. Он просто делает то, что должен, то, к чему его призывает инстинкт. Если инстинкт говорит, что надо надеть носки - мертвец их надевает. Если требует захватить плащ - берет и плащ. Потому, что это ПРАВИЛЬНО.

Старые, разношенные ботинки почти не издавали звуков на каменном полу. Впрочем - живой мертвец и шел не так, как обычный человек. Он был похож на призрака - бесшумного, неторопливого, и смертоносного.

Охранник упал на пол, выпустив из рук газету, брякнувшись, как мешок с навозом. Бить наповал не стал, только так, чтобы гарантированно выключить. Если вдруг после удара умрет - это его проблемы.

Но человек без имени об этом не думал. Он делал так, как будет ПРАВИЛЬНО.

Ночь приняла мертвеца в свои объятия, как невеста, дождавшаяся жениха из долгого путешествия. Она была слегка прохладной, но теплой, недоверчивой, но ласковой - где ты был? Почему тебя так долго не было? Ведь ночь - это время призраков и мертвецов, вставших из своих могил! Так идем же ко мне, скорее! Я тебя жду!

И он побрел по дороге бесшумной, но неверной походкой. Его слегка шатало - мозг, поврежденный пулей, не до конца еще восстановил контроль над телом, потому в глазах человека время от времени двоилось, а перед лицом начинали мелькать красные круги, будто шаловливый мальчишка раскрутил в ночном воздухе головешку, на конце которой тлел и разгорался красный "фонарик".

Машина, освещавшие фигуру пешехода, проносились мимо, как пущенные рукой Вселенной метеоры, унося своих седоков к теплой постели, в объятия бога Сна. У человека без имени не было теплой постели, не было дома, не было ничего - кроме украденной одежды, и настойчивого позыва идти вперед - зачем, почему - он не знал. Как не знал того, где же закончится его путь.

Так он шел два часа, не обращая внимания на редких прохожих, шарахающихся от него, как от привидения. Да он и был похож на привидение - в бежевом, выцветшем до белизны плаще, с русыми, светлевшими в темноте волосами, с лицом, изувеченным жуткими шрамами.

Он шел, не чувствуя голода, жажды, как автомат, как торпеда, пущенная в цель. Вот только что было целью - инстинкт не говорил. Он вообще ничего не говорил, только требовал, толкал: "Идти! Идти! Идти!"

Через два часа человек захотел есть. Организм, который лихорадочно залечивал смертельные раны, перестраивал организм, требовал пищи, требовал "строительного материала", поглощая все резервы, что были заложены при жизни. Регенерация не было такой же, как при жизни - мозг не работал так, как прежде, и не мог управлять процессами с прежней невероятной эффективностью. Мозг управлял лишь теми процессами, которые изначально служили выживанию, выключив все, что по его мнению, к нему не относилось. По большому счету, от мозга осталось его жалкое подобие, пуля, которая пробила череп, ударной волной нанесла ему такие разрушения, что обычный человек давно бы скончался - прямо на месте, не создавая никаких проблем патологоанатому. Но этот случай был совсем другим.

Когда голод стал частью инстинкта, тот приказал: "Ищи пищу! Иди на запах!"

И тогда человек без имени развернулся, и побрел туда, откуда вкусно пахло печеной картошкой, туда, где возле ларька "Веселая картошка" стояли три машины с еще более веселыми, чем картошка парнями и девчонками.

Эти ребята по сути своей не были совсем уж законченными подонками. Так, "мажоры", выехавшие покататься со своими подругами. Да и мажорами их назвать нельзя, какие они к черту мажоры? Мажоры в это время суток тусуются где-нибудь в пафосном ночном клубе, разбрасывая направо и налево папенькины деньги, у этих денег хватало только на бухло, на бензин для тюнингованной "приоры", ну и на картошку, печеную в микроволновке, и нашпигованную сомнительного качества салатиками, очень хорошо сочетающимся с отравой из металлических баночек. И деньги не папенькины...или - не всегда - папенькины. Работают, чего уж там. Автослесари, продавцы, электрики - кого только нет. Нормальная тусня, свои пацаны, внатуре. И с судимостью есть, и просто на папиной машине. На автотусню еще рано, можно и пожрать, почумиться, музон послушать!

Да нормальные так-то ребята, только вот бомжей не любят. Ну - просто-таки ненавидят. За что? Да кто знает...может видят в них самих себя, лет эдак через...много. Или немного. Начни колоться, бухать - как сосед Виталя, или как пацан из соседнего дома - и ты легко станешь таким, как этот, опустившийся урод, который тянет к тебе руку и хрипло требует: "Дай! Хочу есть! Дай!"