Охотники до чужих денежек

Да, ему удалось в тот момент подавить в себе гнусное желание растоптать ее, отомстить за свое ущемленное детство. За то, что, приблизив его к себе, отец так и не попытался стать для него настоящим отцом, называя при всех только лишь партнером. А ведь он даже во сне видел выражение ее глаз в тот момент, когда он признается ей после дьявольской вакханалии, что он ее родной брат. Видел вспыхнувший ужас, затопивший их чистейшую синеву. Видел отвращение, которое (чего греха таить) и сам к себе испытывал в моменты подобной мерзкой слабости...

С чего-то же он разговорился, черти бы их всех побрали!!! Что-то же его сподвигло выплеснуть все из себя?! Неужели эта бесхитростная девчонка возымела на него такое влияние?! Эта дешевая девка, готовая за лишнюю сотню долларов пахать в три смены на постыдном ложе продажной любви!

Вениамин скосил глаза вниз и чуть в сторону, но рассмотреть ее лица не сумел. Волосы плотным облаком накрыли его, лишая его такой возможности. Он попытался было смести их в сторону, но Анна обеспокоенно заворочалась во сне, и парень оставил свои попытки. Пусть спит. Пусть отдыхает после трудов неправедных и даст отдохнуть ему от необходимости выслушивать ее инквизиторские выводы, переворачивающие все с ног на голову...

– Который час? – пробормотала она вдруг еле слышно. – Почему ты не спишь?

– Не знаю. – Он вдруг наклонился и поцеловал ее в макушку, чем удивил и ее, и себя в не меньшей степени. – Не спится что-то.

– Ты так вздыхаешь... – Анна потянулась, прижимаясь к нему плотнее, и сладко зевнула. – Спокойно как, Венечка! Почему мне так спокойно? Я даже проснулась от непонятного чувства какого-то. Проснулась, а в ухо мне сердце твое стучит. Тук-тук, тук-тук, славно так, надежно. Идиотизм, да?

– Да... нет, вообще-то. – Он недоуменно дернул плечами. – Мне тоже спокойно отчего-то, хотя земля должна в настоящий момент гореть у меня под ногами. Странная ты, Анька. Ты прости, но на шлюху ты мало похожа...

– Хотя и шлюха, – обреченно закончила она за него. – Договаривай, договаривай, я не обижусь. Я пойму.

– Все-то ты понимаешь. – Вениамин подтянул ее повыше и, затащив на себя, жарко задышал ей в ухо. – Тогда ответь мне, прорицательница, почему мне хочется тебя целовать, хотя я ни разу не целовал проститутку?!

– Ну... наверное, потому что я хорошая. – Она слабо улыбнулась, глядя на него излишне серьезными глазами. – И я не похожа на других представительниц моей профессии. И еще, мне кажется, мы с тобой в чем-то похожи.

– Да? И в чем же?

Она действительно занимала его все больше и больше. Анна не казалась чересчур мудреной, когда женщина из желания набить себе цену накручивает вокруг своего откровенного примитивизма этакий кокон таинственности и неприступности. Она была проста, без затей, и в то же время от нее трудно было оторваться. Может, глаза ее были тому виной? Умный прямой взгляд. Все схватывающий на лету, все понимающий и все умеющий простить...

– Веня, а ты способен совершить безрассудство? – вместо того чтобы ответить на его вопрос, поинтересовалась она вдруг со шкодливой улыбкой.

– Не знаю, – честно ответил он. – Смотря какое. Может быть, и способен, а может, и нет. Все зависит от обстоятельств. Бывает, что они крепко хватают за горло и спасти ситуацию может, только безрассудство.

– А разве сейчас обстоятельства складываются в твою пользу? – загадочно заблестела она глазами и поцеловала его в щеку.

– Нет, сейчас тупик. Выражусь грубее и точнее – я в дерьме по уши.

– Коли так, значит, обстоятельства способствуют тому, чтобы подвигнуть тебя на безрассудство, правильно?

– Ну... так, или почти так, – все еще не понимая, куда она клонит, ответил Вениамин, не забывая поглаживать ее по спине и ягодицам. – А чего ты хотела?

И тут Анна, смущенно заморгав большими зелеными глазищами, еле слышно его попросила:

– Возьми меня замуж... пожалуйста!

Глава 23

Потехин Альберт появился в его жизни года три назад, и его появление сразу ознаменовалось целой сетью трагических событий. Он, подобно зловещей комете, расчертил безоблачный небосклон его существования на две половины. Он мгновенно уничтожил все хорошее и щедро засеял ниву его славной и честной жизни сплошными несчастьями. Но ему и этого было мало, он даже из могилы продолжает гадить ему, словно сгоревшая небесная пришелица до сих пор продолжает чадить своим мерзким хвостом.

Гончаров Виталий Эдуардович плакал, не пряча слез от домработницы, облокотившейся о притолоку и глазами, полными сострадания, взиравшей сейчас на своего Виталика. Спина его ссутулилась, локти распластались на рабочем столе его домашнего кабинета. Седая голова упала на сцепленные кисти рук, а плечи судорожно вздрагивали.

– Я не могу больше, баба Таня! Я больше не могу! Все ушли!!! Я совсем один! Почему они, а не я?! Мне больно!!! Теперь еще и Валя...

Он глухо бормотал что-то в стол, но она не слышала. Она просто стояла, тихонько вторила его плачу и жалела всем сердцем этого такого сильного на вид мужчину.