Охотники и чудовища

Не прошло. Пока ужинала, дог продолжал капать на нервы. В итоге я даже не почувствовала вкуса пищи и осталась абсолютно неудовлетворенной. Очень. Хотела уже выставить этого командира за дверь, но, к счастью, он сам, не переставая ворчать, убрался. А я, быстро переодевшись в ночную сорочку, рухнула на постель, закуталась в одеяло и закрыла глаза с твердым намерением уснуть и больше никогда не просыпаться.

Той ночью мне снова снился мой сон. Мой кошмар, который уже, кажется, успел стать неотделимой частью меня. Я снова изнывала не то от голода, не то от жажды, и к этому странному, непонятному и такому сильному чувству примешивалось другое — не менее острое, яростное, заглушающее здравый смысл и все остальные эмоции.

Я хотела близости де Горта.

Его хотела. Настолько, что у меня горело все тело.

Откровенные образы и желания вытряхнули меня из кровати, толкнули к двери и дальше: по темному коридору к лестнице, что вела на третий этаж. К нему, к моему хальдагу.

Уже не раз я поднималась по ней в своих безумных снах, чтобы бесшумной тенью проскользнуть к нему в спальню. Ступая мягко, точно подкрадываясь, приблизиться к кровати, скользнуть жадным взглядом по вырисовывающейся в полумраке и мерно вздымающейся во сне груди мужчины.

Последние отблески догорающего в камине пламени касаются рук, широких плеч Стального. Скользят по его лицу, будто целуя. И мне хочется того же: кошкой забравшись на постель, подобраться к нему поближе, ощутить бурлящую в его жилах силу. Склониться над ним близко-близко, сладким запретным поцелуем дотрагиваясь до шеи мужчины и ниже… Впрочем, нет, лучше сначала выше, к твердым, резко очерченным губам.

Он ведь не почувствует, не узнает.

Всего один поцелуй, всего несколько капель магии, которую я украду вместе с жаром его губ. Украду и уйду. А если сейчас к нему не прикоснусь, точно с ума сойду.

Во сне можно. Во сне не страшно.

Склоняюсь, мучимая желанием, жаждой такого долгожданного поцелуя…

Мэдок открывает глаза.

А я понимаю…

Понимаю, что на этот раз я не спала.

— Ты… — Глухой шепот прорезает тишину спальни.

Ладонь де Горта, протянувшись по плечу, легла мне на горло. Пальцы сжались, пока еще легко, не больно, и я замерла, застыла, не в силах заставить себя пошевелиться. Даже не попыталась вырваться. Лишь дышала тяжело и часто, надеясь прочесть в глубине глаз хальдага, таких же темных, что и полумрак вокруг нас, понял ли он, догадался ли.

Стоит ему надавить чуть сильнее и…

Он приподнялся на локте, не сводя с меня взгляда и по-прежнему не отпуская. Удар сердца, другой, и сильная ладонь скользнула мне на затылок, заставляя податься к нему ближе, а спустя еще один короткий удар Стальной завладел моими губами жестко и яростно.

И я ответила. Ответила так, как никогда и никому не отвечала. Будто всю жизнь только об этом и мечтала. О том, чтобы с ним слиться, а может, в нем раствориться. Потеряться в этих чувствах, в желании, которое нас обоих сейчас сжигало. Пламенем растекалось по венам, испепеляло каждую мою клетку.

Сердце, разум, тело — я вся горела.

Сорочку с меня содрали, попросту разорвав ее, отбросив куда-то на пол невесомые лоскуты ткани. А Мэдок, он и так уже был… ну, в общем, готов к неожиданному визиту изголодавшейся по нему наины.

Мгновение, и вот уже я на простынях, согретых жаром его тела. Кусаю губы, силясь сдержать рвущиеся наружу непристойные звуки, чувствуя его поцелуи… везде… на плечах… на сладко ноющей груди… животе и…

— Ах! — Чувственный стон прорывается, несмотря на все мои старания, когда хальдаг отправляется ниже, вернее, дальше знакомиться с каждым малейшим участком завоеванной и покоренной им «территории».

Предательски кружится голова от его ласк, от откровенных прикосновений. Быстрых, немного грубых, но почему-то именно это мне сейчас и нужно — почувствовать его жажду, его сумасшедшее желание.

Его поцелуи прерывистые, хаотичные, нетерпеливые. И кажется, уже не я надеюсь утолить голод, а он пытается мной насытиться и все никак не может. Легко прикусывает мне кожу на внутренней стороне бедра и тут же проводит языком по месту укуса, продолжая дразнить и распалять, сводить с ума.

— Даже не спросишь, почему я у тебя?

Не знаю, зачем я это сказала. Я сейчас вообще плохо соображаю, вернее, совсем не соображаю. От его близости мутится разум. Путаются мысли от ощущения сильного, накрывшего меня тела.

— Не сейчас. — Хриплый голос дурманил не меньше, чем поцелуи Стального. — Возможно… потом.

Кажется, он всерьез решил свести меня с ума, и, если продолжит в том же духе… Сжав пальцы в кулак, скомкав в них простыни, прикрываю глаза и понимаю, что все, сейчас улечу.

Но улететь мне не дают. Ласки обрываются так внезапно, что я готова стонать громче прежнего, теперь уже от разочарования.

— Это не честно!

— А так?