Охотники. Пророчества Разрушения

Говорил мужчина – вампир. Голос у него был звучен, силён, богат.

– А вы – мою, ле Вефревель, – ответила Алисанда.

– По рукам, – решительно сказал поименованный ле Вефревелем. – Но убийства должны прекратиться. Иначе никаких… – Голос его внезапно упал до неразличимого шёпота.

– Я понимаю, – Алисанда гордо задрала подбородок. – Но и вы должны помнить свою часть сделки, иначе – никаких… – и она тоже прошептала что-то.

Вампиры дружно кивнули.

– Оставайся здесь, Хомка, – приказала светловолосая девушка. – Жди нас. Всё понял?

Третий в компании упырей мелко и поспешно закивал.

Ле Вефревель и его спутница взялись за руки и нырнули в портал.

Арка вспыхнула всеми цветами радуги и погасла.

Глава 6 Во многой мудрости много печали

Утро наступило, а незадачливый ученик старого мастера был всё ещё жив, хоть и еле-еле.

Он дышал, тяжело и прерывисто. На щеках разлился лихорадочный румянец, выбравшаяся из-под повязки на плече гнилостная зелень источала ужасный запах, медленно, но верно расползаясь всё дальше. Парень лежал в забытьи, и мастер не отходил от него – осторожно поил, обмывал и в строгом согласии с присланными мэтром Бонавентурой инструкциями накладывал свежие повязки и тампоны, пропитанные тем или иным снадобьем.

Старый Торфинн заходил, качал головой, вздыхал. И выразительно показывал острый нож.

Мастер отмалчивался, делая вид, что не замечает.

– Если мэтр выехал сразу…

– Шестьдесят лиг по прямой, все полтораста – со всеми beygjum, изгибами. Пять дней пути, самое меньшее, приятель. Продержитесь?

Мастер мрачно отвернулся.

– Как думаешь, – Торфинн склонился над раненым, острый нож в руке, – пытались они его endurgerð, переделать?

– В упыря? Не ведаю, наставник. Судя по расползающейся гнили – попытались, но что-то не так пошло.

– Оно и видно. – Торфинн не смотрел на мастера, только на юношу, и взгляд его не сулил ничего хорошего. – А ты знаешь, что бывает, когда вампир пытается обратить, но до конца дело не доводит, и вот такое вот разлитие происходит?

– Знаю, наставник. Видывал. – Мастер отвернулся. – Редко такое бывает, но всё-таки случается.

– В том вопрос, что не ведаем мы, сколько парню твоему отравы в жилы впрыснули, а сколько – так вот выплеснулось. – Торфинн кивнул на гнилую зелень на плече и шее раненого. – Сколько выплеснулось, сколько с другими ядами смешалось – от этого зависит, в какую сторону дело повернёт. В настоящего упыря твой парнишка обратится, или в гууна, или ещё во что.

– Да уж, «во что»… – скривился мастер. – Бастарды. Дважды таких видел.

– Ты – дважды, а я – два десятка раз, – заметил старый охотник. – И не знаю, что лучше. Не упырь, не гуун, а неведома зверушка, и на самого упыря-то не похожая… В сказках их по-разному кличут, где кикиморами, где зверолешими, где ещё как. Редкость, да. Получаются, когда упырю до конца дело обращения жертвы довести не удалось, да не просто не удалось, а всё у него шиворот-навыворот пошло. Вот как в твоём рассказе, например.

– Думал об этом. Но… без мэтра Бонавентуры нам не справиться.

– Справимся в любом случае. – Старый víkingur вновь показал нож.

– Да убери уж ты его, наставник, – не выдержал мастер. – Я уже всё понял.

– Ты-то понял, а он? – Торфинн невозмутимо кивнул на раненого.

– Он же недужен, без чувств, что он поймёт?! – возмутился его бывший ученик.

– Всё он поймёт. – Торфинн глядел в лицо юноши. – Вот увидишь.

С хозяином дома не спорят, вздохнул про себя мастер.

– Сиди пока тихо, – велел старый охотник. – Дело у тебя есть. Прислал тебе мэтр снадобья? Вот и трудись. Об остальном я позабочусь.

И действительно позаботился.

Мастер не отходил от мечущегося в беспамятстве паренька. Присланные эликсиры помогали, однако гнилостная зелень медленно, но верно всё-таки ползла по шее и плечу. Лихорадка не отступала, хотя её и удавалось удерживать «в рамках».

Мастер сам почти не ел и не смыкал глаз. Порой приходил сердитый Торфинн, бранился, как встарь, когда мастер ходил у него в учениках; прогонял спать.

Так прошло пять дней. Юноша страшно исхудал, глаза и щёки ввалились, а гниль добралась почти до самого уха.

Торфинн тоже ходил мрачный и точил свой нож.

На пятый день возле трактира остановился внушительного вида дилижанс, запряжённый четвёркой тягловых варанов. Кучер с проворством, говорившем о щедрой плате, соскочил с облучка и распахнул дверцу.

Появился грузный, неповоротливый толстяк в нахлобученной меховой шапке из чернобурых лисьих хвостов. Пузо его было настолько необъятным, что он, подобно монахам, носил нечто навроде рясы или балахона до самой земли и тёплый плащ, накинутый на покатые плечи.

Правда, все вещи были наилучшего качества – как, например, сапоги из настоящей кожи выверны.

Толстяк, пыхтя, сделал знак двум соскочившим с запяток дилижанса слугам и направился к воротам.

Навстречу уже бежал сам Торфинн.

– Мэтр. Мы вас очень ждали, – он поклонился. – Прошу вас. Дело… скверно.