Охотники. Пророчества Разрушения

– Понимаю, что скверно, – проворчал алхимик. – Иначе меня бы не позвали. А я бы не стронулся с места, бросив всё. Торопился, как мог, мчался, словно за мной все упыри света гонятся. Веди, Тор. Давненько я тут у тебя не был. Как, Тигрис ещё у тебя?

– Замуж вышла. За купца одного и в Империю Креста подалась.

– Да-а? Жаль, жаль. Мастерица была. Умела мои старые чресла порадовать.

Торфинн кашлянул, отвернулся. Старый охотник, похоже, не слишком одобрял подобного – как откровенности, так и самого предмета.

– Ну ничего, – пропыхтел алхимик. – Скажи другим красавицам, чтобы не боялись, я человек добрый, даже сентиментальный. За удовольствия плачу щедро, никого не обижаю, не неволю – ну да ты сам знаешь.

Торфинн поморщился, однако всё-таки кивнул, не промолвив ни слова.

Мэтр Бонавентура на первый взгляд казался сонным увальнем, чревоугодником, живущим от завтрака до обеда, от обеда до полдника, от полдника до ужина и от ужина до закуски на ночь. Сколько он имел подбородков, сказать было трудно, то ли пять, то ли шесть, то ли все семь. Пальцы его были подобны сосискам; однако глаза, большие, внимательные, редкостного зелёного цвета, отнюдь не тонули в складках жира и совершенно не казались поросячьими. Совершенно седые волосы мэтр заплетал в две косы на манер самого Торфинна.

– Сюда, мэтр. Вигдис, внучка! Быстро, предупреди гостей. Мэтр Бонавентура приехали!

– Множественное число можешь опустить, старый друг. Та-ак… – Алхимик остановился на лестнице, принюхался. – Здесь. – Он указал на одну из дверей. – Сразу могу сказать. Да-а, приятель… худо дело. Худо.

Торфинн молча, гибким молодым движением извлёк из кожаных ножен кривой остро отточенный нож.

– Погоди, – поморщился алхимик. Вновь втянул воздух мясистым носом, более напоминавшим картошку. – Всегда успеешь. Уж раз я оторвал свою бедную задницу от моего любимого рабочего кресла, обидно будет претерпеть всё это совершенно зря. Эй, вы, двое! Тащите мои кофры сюда. Покажи им, Тор, куда ставить, а я пошёл наверх.

* * *

– Привет, бродяга. – Мэтр Бонавентура стоял на пороге комнаты, глядя на постель с застывшей фигурой, до подбородка укрытой белым, и на мастера, склонившегося над раненым. – Вот и я. Как говорится, не ждали?

Мастер не принял шутливого тона. Он сам почернел и словно высох за эту седмицу.

– Мэтр. Спасибо тебе, что приехал. – Охотник поклонился алхимику ниже, чем кланялся князю Предславу. – Спасибо, друг. Я у тебя в вечном…

– Оставь, – поморщился толстяк. – Плетёшь красивости, словно царедворец записной. Donec eris felix, multos numerabis amicos[15]. Ничего ты мне не должен, понимаешь? Давай смотреть твоего бедолагу. Та-ак… Девочка! Вигдис – верно? – будь любезна, милая, сбегай на кухню, мне потребуется хороший котёл кипятку, самый большой, какой у вас только найдётся. И чтобы нам никто не мешал. Ах, да, ещё мне пива и колбасы копчёной.

Светлые косы только мелькнули по лестнице. Мэтр Бонавентура пододвинул табурет, другой, положил на него доску, извлёк из заплечной сумы запакованную в вощёную бумагу белую скатерть, расстелил. Быстро и ловко разложил жуткого вида инструменты – режущие, раскалывающие, вскрывающие, сверлящие, протыкающие. Скальпели, ланцеты, щипцы, зажимы, дрели, клещи и вовсе неопознаваемые железки.

– Я не только алхимик, но и врач. Поневоле, – пояснил мэтр. – С вами, вампиробойцами, иначе никак.

– Мэтр… Его можно… спасти? – Мастер глядел на алхимика горящими, ввалившимися от бессонных ночей глазами.

– Спасти нельзя только закопанный в землю труп с отделённой от туловища головой, – хладнокровно отметил алхимик. – Вижу, вижу, молодец, инструкции мои исполнял в точности. Ну-с, батенька, приступим.

Алхимик снял дорожные перчатки, долго и тщательно протирал руки чистыми тряпицами, смоченными в каких-то резко пахнущих эликсирах. Расставил на импровизированном столе целую батарею склянок, скляночек и склянищ; размял пальцы, взял скальпель и решительно поддел лезвием повязку.

Бинты захрустели. От разреза потянуло таким жутко-гнилостным зловонием, что у мастера помутилось в голове.

– Занюхай, из крайней склянки, – невозмутимо бросил Бонавентура. Ему отвратительная вонь, похоже, не мешала ни в малейшей степени.

Мастер кое-как сгрёб указанный пузырёк, поднёс к носу – и чуть не завопил. Жгуче-ледяной запах ударил в ноздри, прокатился по носоглотке, из глаз хлынули слёзы.

– Теперь маску надень, – продолжал советовать алхимик. – Ну как, полегчало?

– Уг-гу-у…

– Славное дело – ammonia, мёртвого поднимет, – не без самодовольства заключил мэтр. – Ну, продышался?

Мастер кивнул.

– Тогда будем смотреть. – И алхимик склонился над раной.