Охотники за алмазами. Открытие века

Юрий Юрьевич все так же смотрит в окно вагона, задумчиво двигает густыми черными бровями, и в глубине глаз таится печально-добродушная усмешка. Сейчас, когда столько пережито и, можно сказать, пройдена главная часть жизненной дороги, предназначенной одному человеку, можно философствовать и оглядываться назад. Жизнь научила многому. Выработался свой взгляд и своя мера. Пропало и навсегда исчезло восторженно-наивное умиление каждым представителем науки. Теперь-то он хорошо знает, что ученый ученому рознь. А в геологии особенно.

Геология — штука капризная и, как говорится, задачка со многими неизвестными и сплошными затемнениями. Она стоит особняком среди иных технических наук. Математики, физики, химики главную работу делают в лабораториях, за письменным столом. А в геологии наоборот: главной научной лабораторией является полевая партия, где с помощью долота просматривается и прощупывается земная толща. Только заглянув внутрь, вынув образцы пород, можно с уверенностью говорить и о строении, и о породах, пластах…. Все же остальное похоже на гадание. В том числе и в теоретических предположениях. Для того, чтобы предсказать возможные залежи нефти и газа в любом месте планеты, не требуется гениального дара предвидения. Для этого вполне достаточно иметь под руками мелкомасштабную геологическую карту местности, внимательно ее «прочитать», изучить. И все. Там, где отмечены впадины, видны межгорные и предгорные прогибания слоев, разломы, сдвиги, которые заполнены осадочными породами, там теоретически вполне можно предполагать наличие нефтеносных или газоносных месторождений.

Юрий Юрьевич хорошо помнит, как одиннадцать лет назад, когда он возглавлял одну из южных партий и на Ерофеевской площади нашли первую нефть, в экспедицию неудержимым потоком хлынули представители. Живая нефть за Уралом — а скважина давала всего каких-нибудь сорок — пятьдесят литров в сутки! — словно гигантский магнит притягивала к себе ученых, будоражила умы и толкала к активным действиям. Вокруг этих первых зауральских литров нефти возник невероятный бум. Кто только не приезжал! Члены-корреспонденты, профессора, кандидаты, аспиранты. Ехали, как правило, не одни. Везли с собой научных сотрудников, лаборантов, машинисток, чертежниц. Занимали гостиницы, нанимали частные квартиры, разбивали палаточные лагеря… И кипела «работа» — зачитывались до дыр отчеты, добросовестно переписывались материалы технической документации, копировались рабочие карты каротажные диаграммы, списывались данные лабораторных анализов… Потом появлялись на свет пухлые научные труды. В них добросовестно обобщались данные изыскательских работ. Работ, которые действительно производились. Но только давно. Следовательно, рекомендации, вытекавшие из обобщений, устарели, отстали от жизни. Они отстали на два-три года, и для науки это немалый срок. Надобность в тех рекомендациях уже отпадала… Но труд выполнен по всем канонам и требованиям. Его читают, рецензируют, обсуждают. В конце концов, пройдя через все инстанции, он выходит на финишную прямую, и автору присуждается ученая степень. А за что? Пользы-то от этого «труда» геологам-практикам нет никакой. Но эта сторона дела почему-то замалчивается. Через какое-то время «труд» выходит отдельной книгой, к автору, вместе с желанной ученой степенью, приходит солидное положение и весьма солидная зарплата…

Сколько таких келейных ученых, выросших в теплицах при кафедрах, в оранжерейных условиях исследовательских институтов, повидал Юрий Юрьевич. Нет числа им!

«Могут подумать, что Эревьен вообще против науки, — грустная улыбка скользнула в уголках его губ. — Могут! Сам, скажут, не выбился, не остепенился в свое время, а теперь злобствует. Есть, мол, такая порода старых ворчунов».

Нет, Юрий Юрьевич за науку. За действенную науку, идущую рядом с практикой. Он готов сотни раз повторять, что только тот геолог, который вкалывал на буровой, вел поисковые работы своими руками, щупал свежие пробы, который на основе самостоятельно добытых и проверенных фактов писал свою диссертацию, — только такой соискатель достоин ученого звания. Его обобщения и рекомендации, как правило, весьма актуальны и имеют для производственников большое значение. Такой специалист, если, и уйдет в институт, всегда будет остро ощущать дыхание жизни, держать связь с производством.

Юрий Юрьевич может назвать десятки имен, от академиков до кандидатов наук, тесно связанных с поисковыми партиями и экспедициями; их теоретические разработки, смелые рекомендации помогали и помогают двигать вперед общее дело, имя которому — геология.