Охотники за душами

– Глаза не так уж и нужны, чтобы видеть суть вещей, – объясняет он. – В мире полно людей с прекрасным зрением, которые все же решительно ничего не видят! – Он коротко негромко смеется, потом поворачивается ко мне, как будто глядя в глаза. Хотя он и слеп, ощущение такое, словно он смотрит мне прямо в душу.

– Но ты-то, Дженна, теперь прекрасно все видишь, верно? – замечает он. – У тебя ведь уже был Отблеск?

– Да, несколько, – отвечаю я.

Габриэль удовлетворенно кивает.

– И все же пока ты едва скользишь по поверхности истории своей души, а прошлое ее глубже любого океана, многослойнее самой мудрой книги. Прожитые тобой жизни бесчисленны, как звезды на небе, и каждая делала твой Свет немного ярче. – Его невидящий взгляд словно различает вокруг меня какую-то ауру. – Должен сказать, что ты один из самых ярких Первопроходцев, кого мне доводилось встречать.

– А есть и другие? – с надеждой спрашиваю я. Значит, я не одна, в мире есть люди, подобные мне!

– Не так много, как прежде, – с горечью отвечает он. Спустившись по ступеням, он медленно идет по проходу между скамьями, ощупывая дорогу тростью.

– И вот-вот будет еще на одного меньше! – невежливо выкрикиваю я, прерывая его рассуждения. – Если только вы мне не поможете…

Хотя я это и говорю, но сама не слишком понимаю, каким образом слепой Душевидец сможет защитить меня от Дэмиена и Охотников.

Габриэль оборачивается ко мне:

– На тебя идет охота, – хрипло говорит он, и это скорее утверждение, чем вопрос.

– Да, – торопливо отвечаю я. – Сейчас, пока мы разговариваем, они обыскивают деревню.

Габриэль хмурится:

– А где же твой Защитник? – требовательно спрашивает он.

– Феникс… – при одном только упоминании его имени я едва сдерживаю рыдания, – он погиб. Спасая меня.

Опустив голову, Габриэль осеняет себя крестом и говорит вполголоса:

– Mors tantum initium est.

В голове вновь откуда-то всплывает латынь: «Смерть – лишь начало».

– Нужно выбираться отсюда, – настаиваю я. – У нас мало времени…

– В этой церкви для тебя сейчас безопаснее всего, – заверяет меня Габриэль. – Ни один Воплощенный не может ступить на освященную землю, не рискуя своей черной душой.

За его словами немедленно следует скрип ржавых петель.

– А вы уверены? – спрашиваю я.

Калитка снова скрипит… и еще раз… и еще.

Душевидец поднимает голову, словно принюхиваясь.

– Кто именно охотится на тебя?

– Дэмиен, – отвечаю я. – По крайней мере так он себя называет в нынешней жизни.

Опустив плечи, Габриэль тяжело вздыхает:

– Этого следовало ожидать… Носительница ярчайшего Света привлекает самого темного из Воплощенных.

Я шумно сглатываю.

– То есть… Танаса. – Мне жутко даже произносить его имя, в душе что-то холодеет. – Тогда вам следует знать, что он сумел войти в круг камней на холме. Одного из камней не хватало, но ведь и земля внутри должна быть священной, не только ограда.

– Тогда у нас серьезные неприятности, – признает Габриэль.

Сунув руку в карман, он вылавливает связку ключей и направляется к выходу. Я бегу следом, до ужаса напуганная его поспешностью. Когда мы добираемся до входа, защелка замка уже поворачивается, и я всем весом налегаю на дверь. Габриэль подходит с ключами, но, не зная о моей баррикаде, он спотыкается и роняет ключи. Защелка скрипит, кто-то ломится в дверь.

– Поросенок-поросенок, впусти меня! – насмешливо кричит Дэмиен.

– Ни за что! – кричу я, но щеколда ломается, и дверь понемногу начинает открываться. Упираясь ногами в книжный шкаф, я изо всех сил пытаюсь удерживать Охотников снаружи, пока Габриэль шарит по полу в поисках ключей.

– Левее, – подсказываю я свистящим шепотом. – Немного дальше…

– А не то я как дуну, я как плюну, и весь твой домик разлетится! – продолжает издеваться Дэмиен.

Дверь трясется в проеме – снаружи на нее сильно давят плечом. Книжный шкаф шатается, щель увеличивается еще на дюйм. Я стискиваю зубы и изо всех сил пытаюсь закрыть ее обратно, но в одиночку против сильного Воплощенного у меня нет шансов на победу.

Костлявые пальцы Габриэля наконец нащупывают связку ключей. Подхватив их, он тоже всем весом наваливается на дверь. Дверь закрывается как раз на то время, которого ему хватает, чтобы вставить ключ в замок и запереться. Охотники снаружи барабанят кулаками, но крепкую дубовую дверь не сломать такими ударами.

Внезапно снаружи все стихает, и тишина кажется страшнее, чем шум ударов.

– Нужно получше защитить это место, – шепчет Габриэль.

Он подбирает свою трость и широкими шагами идет обратно по проходу. Я следую за ним к амвону, на котором лежит коробочка с разноцветными ручками и несколькими кусками белого мела. Его пальцы нащупывают мелок, потом он возвращается в середину церкви, туда, где центральный неф пересекается с поперечным. Опустившись на колени, он рисует на мощенном каменными плитами полу странные символы, бормоча что-то на латыни:

– Dum mors erit, desperatio…

Я заглядываю ему через плечо. Хоть он и потерял зрение, его движения остаются точными и целенаправленными. Правда, я совершенно не могу понять, что он рисует.

– Э-э-э… вообще-то я скорее думала о баррикадах, – без особой надежды предлагаю я.