Охотники за голосами

Под рев снегохода Кобылкин еще раз восстанавливал в памяти все события со вчерашнего вечера. Он долго не мог уснуть, обдумывая положение и прижимая заветную крышку от заветных часов к груди. Андрей сказал ему, что музей в честь нарымских ссыльных – в первую очередь Сталина – с хрущевских времен особо никто не громил, если не считать убранного с крутого берега белоснежного постамента вождю, который раньше было видно со всех обских пароходов за пару километров, если не больше. Наоборот, Сталинский музей и тысячи останков репрессированных недалеко, в Колпашево, так кстати обнаружившихся в гуляющем русле Оби аккурат к перестроечным ветрам, только привлекли внимание общественности к трагизму соседства и совпадений, хотя и не надолго.

«В общем, музей был, какой-никакой, а значит, были те, кто им занимался» – подумал Сашка и с самого утра, когда Андрей, спозаранку энергично поднятый женой с постели, встал на утреннюю кормежку-уборку многочисленной скотины, Кобылкин выяснил у него адрес местного музейного старожила. Пока Круглый сладко сопел на своем диване, Сашка одел Юлины пимы (валенки Андрея даже немаленькому Кобылкину были, мягко говоря, велики) и помчался по адресу. Ему повезло не только поговорить, но и зайти в сам музей-избу, лично посмотреть и экспонаты и, самое главное запасники, в которых он пробежал глазами штук пять толстых «Книг отзывов».

Короче, после рассказов блестяще владеющего предметом разговора смотрителя, слегка удивленного утренним визитом, но радующегося первому живому интересу и первому туристу с Большой земли в конце длинной нарымской зимы, после осмотра и чтения музейных материалов – наступила ясность. Эта ясность в голове Кобылкина состояла как бы из двух разделов: понимания удивительной связи между различными фактами из местной ссыльной и большой истории, а во-вторых, ясной уверенности в том, что он понял тайный смысл и логику всех этих событий. Свои выводы он рассказал мужикам за чаем, перед отъездом. Круглый и Андрей даже не спорили. Женька сосредоточенно жевал вчерашнюю зайчатину, а вот Андрей вставил свои «пять копеек», как всегда убедительно: «Мне, парни, дед со слов прадеда примерно так и рассказывал, только не настолько понятно и красиво, не институтский, че»…

Дело обстояло так. Некто Юровский, мещанин губернского города Томск, приезжал в Нарым в 1911 году по неким коммерческим делам. Факт поездки есть, что за дела и с кем встречался – никто не знает. В этом же году в Нарымской ссылке как раз находился известный криминальный и революционный деятель, тезка Юровского – Янкель Мойшович Свердлов. После встречи с Юровским Свердлов сбежал, а будущего цареубийцу менее чем через год арестовала охранка и из Томска, из Сибири отправила в ссылку… на Запад, в Екатеринбург. Именно туда, где уже с 1905 года существовала созданная Свердловым сеть боевиков, страшно прогремевшая своей жестокостью в Первую русскую революцию. Почему сам нижегородец Свердлов поперся именно в Екатеринбург, в противоположную от революционных столиц сторону, и там приложил все свои способности на выстраивание мощной, хорошо оплачиваемой сети боевиков, – рационально, без малахитовых часов и цареубийства, Кобылкин так себе объяснить и не сумел.

В 1912 году сбежавшего Свердлова отловила охранка и направила обратно в Нарымский край, но теперь уж совсем к черту на куличики – в Максимкин Яр, на границу с Енисейской губернией, откуда даже до Нарыма не каждый доберется.

В Максимкином Яру Свердлов приводил в ярость местного священника, который прямо обвинял его в оккультизме. Яков хандрил, страдал, писал письма соратникам, то есть создавал все предпосылки для скандала в СМИ по поводу замученного молодого человека в таежной части сатрапии. Согласно закону жанра, слезливые и шантажистские требования о спасении молодого политического ссыльного возымели на начальство большее впечатление, чем отрезанные головы агентов охранки и отстрелы екатеринбургских жандармов в 1905 году. Под давлением «общественности» Свердлову разрешили вернуться в более цивилизованные места ссылки аккурат к тому моменту, как туда, в 1912 году, должен добраться по этапу другой каторжанин – Джугашвили-Сталин. Собственно, в Колпашево они и познакомились друг с другом: организатор убийства царской семьи, организатор красного террора, кровавого раскулачивания и расказачивания и будущий организатор убийств троцкистов, свердловцев и верных ленинцев…