Охотники за каучуком

Единственным утешением им служило сознание того, что их несчастные подруги благодаря вмешательству благородного защитника оказались в безопасности и избежали плена, возможно, сурового и длительного.

Довольные тем, что, по крайней мере, страдают только они, уверенные в своих силах и опыте, актеры надеялись, что выпутаются из самой сложной ситуации. Вскоре друзья воспрянули духом, хотя в первый момент чувствовали себя убитыми или, как выразительно высказался Маркиз, «пришибленными».

Между тем им следовало собрать в кулак всю свою волю, поскольку в деревне их ждали суровые испытания.

Едва прибыв на место, Диого велел отвести пленников в просторную хижину, которую он насмешливо прозвал «французским кварталом». Здесь им предстояло жить.

В хижине уже было трое постояльцев, причем отвратительных: трое каторжников.

Учитывая предшествовавшие появлению новых жильцов события, трудно было ожидать от бандитов сердечного приема.

— Смотри-ка. Еще народ подходит, — заметив актеров, первым вступил в разговор господин Луш.

— И при багаже! — добавил противным голосом Красный.

— В общем, публика что надо, — заключил Кривой.

— Ого! Да здесь уже кто-то есть! — радостно воскликнул Маркиз. — По-французски говорят!.. Наверное, земляки… Здравствуйте, господа!

— Здравствуйте! — проворчал господин Луш, с трудом повернув в гамаке свое истерзанное тело. — Вы из нашей компании, а? Откуда, спрашиваю?

— Разумеется, оттуда… мы пришли издалека, из далекого далека, — ответил Маркиз. И пропел:

Там, в далеком далеке, на краю земли.
Там, в далеком далеке, где мой Люксембург…

— Что это с ним? Сбрендил? Вас спрашивают еще раз, вы с «соленого лужка»?

— Хм!

— Сколько оттрубили, пока не смотали удочки?

Поскольку актеры никак не могли разобраться в тонкостях воровского жаргона, господин Луш презрительно добавил:

— Тьфу! Это фраера́! Они сроду никого не замочили. Ни карман обчистить не могут, ни часы стянуть, ни квартирку обработать.

— И что из этого? — Маркиз захорохорился, что твой петух, когда разъярится.

— Что?.. Да ничего. Вы не из наших. Сразу видно… Будете нас слушаться.

— Эй, старик! — обратился к нему возмущенный таким приемом и попыткой запугать их Маркиз. — Это ты будешь вести себя прилично. А не то я переломлю тебя пополам, как спичку. Мы здесь не по собственной воле, придется смириться и не осложнять друг другу жизнь. Худой мир лучше доброй ссоры.

— Да хватит, господин Луш, — примирительно заговорил Красный, — не вскипай. Он прав! Не их вина, что не все, как ты, получают вышку за мокрое дело. Лучше поладить добром. Будем потихоньку жить-поживать. Мы тоже прибыли сюда не по собственной воле, — закончил свою речь негодяй и потер израненный хребет.

— Прекрасно. Значит, несмотря на разницу во взглядах, будем сосуществовать мирно.

Перепалка повергла каторжников в изумление, когда они убедились, что имеют дело с честными людьми. Артисты же, привыкшие к неожиданностям и самым невероятным встречам, принялись невозмутимо устраиваться на новом месте.

На следующий день Диого, как заботливый хозяин, посетил гостей во «французском квартале». Не для того, разумеется, чтоб узнать, чего им недостает, а из любопытства — как сумели ужиться столь разные, но одинаково ненавистные ему белые, которых причудливо столкнула судьба.

К своему великому удивлению, он обнаружил, что под навесом хижины царят мир и покой. Каторжники встретили его как своего хозяина. Сурово наказанные подлецы всегда сгибаются в лицемерном подчинении перед теми, кто с ними безжалостен. Артисты же вели себя с достоинством, без вызова, но и без преклонения.

У вождя была еще одна цель, когда он шел сюда. Негр хотел убедиться, что каторжники присмирели, и с удовлетворением заметил, что суровый урок пошел им на пользу.

— Вижу, — обратился он к ним с презрительной фамильярностью в голосе, — вы стали умнее и будете теперь подчиняться моим приказам беспрекословно.

— Точно, беспрекословно, хозяин.

— Отлично, ребятки. Раз уж вы полны благих намерений, мы, не откладывая дела в долгий ящик, дадим вам возможность их осуществить.

— Командуйте, хозяин. Мы готовы.

— Там на дереве уже больше суток болтается парочка субъектов. Они начали попахивать. Заройте-ка их. Вы были, пусть не слишком охотно, их палачами, а могильщиками станете, думаю, с бо́льшим удовольствием.

— Конечно, шеф, конечно. Только вот что. — Господин Луш разговаривал с негром заискивающе, как все каторжники говорят с начальниками. — Вы настаиваете, чтоб мы выполнили работу сами?

— Что-то я тебя не пойму, приятель. — Диого сурово сдвинул брови.

— Обычно в камере тяжелую работу поручают новеньким… Если вы не возражаете, пусть эти три господина припрячут жмуриков.

От этой более чем сомнительной выходки морщины на лбу Диого разгладились.

Решив, что нелишне с самого начала продемонстрировать заложникам, каким образом он поддерживает тут порядок, и довольный, что сразу же представилась возможность заставить их выполнять ужасную работу, Диого произнес: