Охотники за каучуком

— Один из нас должен сбежать при первой же возможности, разыскать его и предупредить о кладе. Потом несколько надежных отчаянных храбрецов опустошат тайник. И тогда у нашего друга хватит денег с лихвой. С другой стороны, — продолжал Маркиз, — у меня еще один план. Сейчас объясню. План необычайный, если хотите, но мне он кажется великолепным. Сами увидите. Вы останетесь здесь, а я приведу его в исполнение. Все сделаю сам.

— Как скажешь, Маркиз. В тебе черт сидит, а уж хитер ты, как мартышка. У тебя получится.

— Да будет так! Яма готова, сокровище снова под землей, пора возвращаться. Давайте сделаем из бамбука носилки, чтоб перенести бедняг. Надо побыстрей закончить эту зловещую работу.

— Пошли. Не всякий автор придумал бы такую развязку к драме или комедии. Лично меня она приободрила. А ты что думаешь, Фриц?

— Что теперь нам будет значительно проще исполнить скорбную обязанность и что, во всяком случае, нам за нее неплохо заплатили, — философски заметил эльзасец.

ГЛАВА 12

Три дня до срока. — Удивление. — Десять солдат-индейцев. — Флаг парламентера. — Красавец офицер. — То ли генерал, то ли префект, то ли министр. — Подготовка к переговорам. — Военные почести вождю приозерной деревни. — Диого и полномочный парламентер. — Немного политики. — Дипломатия. — Незнакомцу известно все… и даже больше. — Мечты Диого внезапно обретают плоть. — Благожелательный нейтралитет Бразилии. — Броненосец, покрытый золотой пылью, — что бы это значило? — Сокровище!

Через три дня истекал столь скупо отмеренный Шарлю Робену срок первого платежа в двести тысяч франков.

Негр едва мог дождаться заветного дня. Его планы не терпели отлагательства, а денег для их реализации не стало абсолютно.

Заметим, кстати, что он действительно позаботился о здоровье госпожи Робен и ее детей. Несмотря на перенесенные тяготы и вынужденное затворничество, все они чувствовали себя прекрасно.

Им обеспечили своеобразный дикарский комфорт и относительное изобилие в пище, во всяком случае, ни один, даже самый богатый, житель селения и мечтать о таком не мог.

Диого, сознавая, сколько денег могут принести ему пленники, постарался устроить их поудобнее. Ведь теперь их здоровье — залог его благосостояния!

Семья Робенов жила в просторной, хорошо проветриваемой хижине, к которой примыкал просторный, обнесенный частоколом двор, где в тени высоких ветвистых деревьев могли свободно резвиться детишки.

К ним были приставлены две старые негритянки, несчастные, обездоленные, но не лишенные чувствительности создания, которые по приказу или из искренней привязанности оказывали пленникам всевозможные услуги.

Скрытая от, возможно, неблагожелательного и уж наверняка бестактного любопытства местных жителей, вполне обеспеченная материально, жизнь француженки могла бы показаться вполне сносной, если б не тревога, висевшая над ней болезненным кошмаром.

Через одну из негритянок ей удалось получить записочку, которую успел написать муж, покидая «Симон Боливар», и то письмо, что он передал с гребцами, но с тех пор полная неизвестность, она никого не видела, кроме служанок, потому что Диого категорически запретил ей навещать артистов.

Бедняжка! Каким долгим казалось ей ожидание, какой слабой была надежда.

И вот в тот момент, когда Диого в тревоге считал часы, оставшиеся до срока, — бандит боялся, что какая-нибудь случайность помешает ему получить деньги, — с окраины деревни, с конца улицы, пересекавшей все селение, раздались странные звуки.

Тут же из хижин с шумом высыпали чернокожие и бросились бежать по улице, словно на пожар! Они толкали друг друга, прыгали, поднимая вверх руки, вопя то ли от восхищения, то ли от изумления, — словом, выглядели так, словно хватили лишку, хоть на этот раз и обошлось без спиртного.

Вновь раздался неслыханный в этих местах звук. Его одного хватило бы, чтоб объяснить крайнее изумление обитателей деревни.

Судите сами, дорогой читатель. Разве вы на их месте не удивились бы, услышав звонкий голос трубы и увидев, как совершенно неожиданно откуда-то появился целый взвод солдат? Это здесь-то, где о регулярной армии знали лишь из преданий!

Диого, чья совесть не была чиста, вздрогнул при звуке воинственной фанфары, наспех вооружился, заткнул за пояс нож и револьверы и в тревоге выскочил из хижины, опасаясь вооруженной атаки.

Какое там! Солдаты, впереди которых вышагивал трубач, были совершенно спокойны, а их малочисленный состав заставлял напрочь отбросить мысль о надвигавшемся возмездии.