Охотники за каучуком

Точные географические координаты этого поселения до сих пор не установлены, что вполне естественно, поскольку его еще попросту не существовало к тому моменту, когда наш соотечественник, отважный исследователь этих мест господин Анри Кудро, счастливый соперник доктора Крево, совершил путешествие на побережье.

Редким же торговцам, заглядывавшим сюда по делам, ей-богу, не до чистой науки.

К тому же построена деревня была людьми, имевшими полное основание скрываться и избегать встреч с представителями бразильских властей, которых изредка откомандировывали из Макапы в укрепленный пост Педро Второго. Нисколько не удивительно поэтому, что убежище для изгнанников оказалось в стороне от любых дорог и что о его существовании мало кому известно до настоящего времени.

С другой стороны, кто может поручиться, что завтра мятежная волна не сметет приют отверженных? Само по себе местечко это не представляло сколько-нибудь существенного интереса, равно как поступки и действия его обитателей. Ведь упомянутая деревенька не являлась частью какого бы то ни было государства. Ни один полководец ни одной державы не устанавливал там своего флага. И никакое правительство не обзавелось в тех местах сельскохозяйственными владениями либо промышленными предприятиями.

Таким образом, жители поселения — люди без родины, поскольку земля их обитания представляла собой географический феномен[93] ничейной земли.

Впрочем, может быть, именно это издавна служило причиной кровопролитных споров.

Однако некоторые ориентиры безымянной деревеньки все же назвать можно: по южной границе саванны, где она располагалась, протекал Тартаругал-Гранде; с востока ее обрамляли озера Кампридио и Де-Буш, куда впадал Тартаругал; на севере находилась еще одна река, вполне может быть, это Риу-Кужуби; западные границы остались неизвестны.

Скажем сразу, «саванна» в данном случае вовсе не означает обширную равнину, густо заросшую травой, вроде русских степей или североамериканских прерий.

Скорее это нечто резко контрастное, потому что в зависимости от высоты расположения земель они принимают здесь совершенно различный вид. Несколько метров ниже или выше уровня океана — и облик участка, его характеристики меняются коренным образом. Саванна может быть какой угодно! Есть заливная — речь идет о нижних соляных пастбищах, где твердая почва, поросшая густой травой, покрыта более или менее значительным слоем воды. Есть и срединная, абсолютно сухая, как правило, плоская, где круглый год кормится скот. А название «припри» или «пинотьера» дала саванне пальма пино, растущая по ее краям или образующая зеленые островки. Припри — и заливная и срединная саванна одновременно, в том смысле, что эта низина то высыхает, то заливается водой в зависимости от сезона.

К тому же здесь протекают многочисленные водные потоки, большие и малые, например Тартаругал-Сино или Риу-Итоба, или просто ручейки, берущие начало в озерах и болотах. На плоской равнине реки, речушки и ручьи беспрепятственно сливаются, образуя нечто подобное кровеносной системе человеческого организма. Они существенно меняют облик и характеристики отдельных участков саванны. По их берегам растут высокие деревья различных пород, образуя лесозащитные полосы; они, словно длинные, причудливо извивающиеся ленты, разделяют нижние пастбища, срединную саванну и пинотьеру.

Таким образом, мы выяснили, что название «саванна» не может и не должно обозначать нечто похожее на степь, покрытую злаками.

К тому же путь по саванне нелегок, часто сопряжен с опасностями.

Учитывая все вышесказанное, трудно было найти более выгодное расположение иррегулярным войскам[94], не до конца выяснившим отношения с двумя соседними державами.

Беглые рабы и каторжники, дезертиры, всевозможные мерзавцы, преступившие закон, подозрительные торговцы, скрывавшиеся от жестокой несправедливости или законной строгости цивилизованного общества, — все они стекались в этот дикий край, ставший для них землей обетованной[95]. Их объединяла взаимная симпатия, а больше — необходимость защищаться от индейцев (те им вовсе не были рады!) и вообще переносить тяготы дикой жизни.

Легко представить, что́ за нравы царили среди подобного сброда и какие перспективы дарило такое соседство поселенцам, в конце концов приступившим к освоению неисчислимых природных богатств чудесного края[96].

Поселенцы — мы писали уже об этом в первой части нашей книги — вынуждены постоянно быть настороже. Они лишены возможности прибегнуть к военной помощи Франции или Бразилии, когда под угрозой оказывается их хозяйство или сама жизнь.

Только сами могут они защитить себя, обеспечить собственную безопасность.

Впрочем, правительствам обеих стран пришлось бы туго, реши они вмешаться в дела колонистов, особенно французскому, поскольку с незапамятных времен вся политика обидчивой Бразилии была направлена на нейтрализацию чьих бы то ни было усилий в изучении экваториального региона.