Охотники за костями. Том 1

Она собрала поводья. «Узри», так он сказал. Он ведь это слово уже говорил когда-то? Какой-то дикарский обычай, наверное. Ну, узрела я всё, что надо. И вон тот кочевник, который прячется в тенях на другой стороне прогалины, тоже. Надеюсь, местные не считают этих бхедеринов своей собственностью. Иначе нас ждёт бесконечное веселье, которое очень понравится Карсе. А я, скорее всего, просто отравлюсь на тот свет.

Ладно, об этом волноваться уже поздно.

Самар задумалась, скольким прежним спутникам Карсы Орлонга приходили в голову подобные мысли. Прежде чем варвар-теблор вновь оказывался одиноким путником.

Выветренные утёсы отбрасывали на уступ лабиринт теней, и в этих тенях пять пар змеиных глаз смотрели на извилистую стену пыли на равнине внизу. Торговый караван, семь повозок, два закрытых экипажа, двадцать верховых охранников. И три боевых пса.

Их прежде было шесть, но трое унюхали Деджима Нэбрала и – по животной глупости – погнались за т'рольбаралом. Д'иверса они отыскали, и теперь их кровь наполняла желудки пяти уцелевших тварей.

Трелль оглушил Деджима Нэбрала. Сломал одну из его шей – даже тартено не сумел бы это сделать, а один ведь пытался когда-то, давным-давно. А потом утащил другого за собой, за грань обрыва, на смерть среди зазубренных скал на дне. Такая… непростительная дерзость. Слабый и раненый, Деджим Нэбрал бежал с места засады и бродил, полубезумный от ярости и боли, пока не наткнулся на след этого каравана. Т'рольбарал не представлял, сколько прошло дней и ночей. Голод, потребность в исцелении – только эти нужды жили сейчас в сознании д'иверса.

И вот – перед Деджимом Нэбралом возникло спасение. Тут хватит крови на то, чтобы наплодить новых тварей взамен тех, что погибли в засаде; может, хватит даже на то, чтобы породить ещё одну, восьмую.

Он нанесёт удар в сумерках, когда караван завершит дневной переход. Сперва перебьёт охранников, затем – оставшихся псов, а напоследок – жирных слабаков, которые едут в этих хилых экипажах. Торговца с его гаремом безмолвных детей, скованных друг с другом цепью позади экипажа. Торговца человеческой плотью.

От этой мысли Деджима Нэбрала выворачивало. Подобные гнусные создания были и во времена Первой империи, и, похоже, их порок так и не был искоренён. Когда т'рольбарал установит своё правление в этой земле, новая справедливая кара постигнет осквернителей плоти. Деджим пожрёт сначала их, а затем всех прочих преступников – убийц, насильников, бросателей камней, мучителей духа.

Создатель задумывал его самого и весь его род как стражей, защитников Первой империи. Отсюда родилось смешение крови, сделавшее чувство совершенства сильным, богоподобным. Слишком сильным, разумеется. Т'рольбаралы не стали подчиняться несовершенному господину. Нет, они пожелали править, ибо лишь тогда можно было бы установить истинную справедливость.

Справедливость. И… разумеется… удовлетворение естественного голода. Нужда пишет свои законы, их невозможно отменить. Когда Деджим Нэбрал станет властителем, он установит истинное равновесие между двумя основными силами своей д'иверсовой души, и если ничтожные смертные взвоют под тяжестью его суда, да будет так. Они заслужили, чтобы их верования сбылись по-настоящему. Заслужили острые, точно когти, грани собственных славных добродетелей, ибо добродетели суть больше, чем просто слова, они – оружие, и по справедливости такое оружие обратится против своих создателей.

Тени сгустились на утёсе, закрытом от света заходящего солнца. Деджим Нэбрал последовал за тенями на равнину – пять пар глаз, но единый разум. Абсолютный, нерушимый центр.

Сладостная бойня. Прольётся алый нектар, чтобы восславить багровое пламя солнца.

Как только д'иверс перетёк на равнину, он услышал собачий лай.

И на миг пожалел животных. Хоть и глупы, но и они знали великую нужду.

Не без труда, но он всё же сумел разогнуть ноги и, постанывая от боли в затекших конечностях, слез с широкой спины мула. И даже, несмотря на эту муку, не пролил ни капли из своего драгоценного ведра. Напевая себе под нос какое-то песнопение (он уже позабыл, где именно в книге Священных песен его вычитал, да и какая разница?), он заковылял с ведром к самодовольным волнам моря Рараку, а потом дальше по мягкому песку, среди дрожащего тростника.

И вдруг остановился.

Отчаянно огляделся, принюхиваясь к влажному, душному, закатному воздуху. Вновь огляделся, всматриваясь во всякую тень, всякое нестройное движение тростника и клочковатого кустарника. Затем согнулся и намочил изодранную рясу, встав на колени на мелководье.