Охотники за партизанами. Бригада Дирлевангера

Слова Шенка подтверждает бывший уголовник Г., участник тех кровавых событий: «По пути к дворцу мы в течение первых двух дней расстреливали всех людей, которые нам попадались. Мы расстреливали мужчин, женщин и детей, если они нам встречались. Мы также расстреливали их, если они оказывались у нас в тылу»[1006].

Убийства происходили не только на улицах, но и в домах. По словам анонима, у солдат СС «не было времени разбираться, повстанец это или какое-то другое лицо. Каждый, кто был в доме и мог стрелять, нами уничтожался. Остальные гражданские лица отправлялись по улице Литцманнштадт к выходу из города. Там их собирали в лагерях для пленных»[1007].

Но лагеря для пленных — имеются в виду Прутков и Урсус — стали принимать варшавян только с 10 августа. До этого гражданское население подвергалось экзекуциям[1008].

Выполняя приказ вышестоящего командования, полк Дирлевангера расстреливал население сотнями и тысячами. На улице Корольковой, у дома № 60, штрафники расстреляли 700 человек, на улице Крохмальной, у дома № 90, — 100, на улице Млинарской (дом № 2) — 1000, на улице Сидмиоградской (дома № 5 и 7) — 500.

5 августа на улице Вольской (дома № 2 и 4) были расстреляны 700 человек, возле дома № 24 — 1000, возле домов № 26 и № 27 — 200 и 600, у домов № 43 и 45, на территории фабрики Франашка, — 3000 варшавян. На территории фабрики «Урсус» (Вольская, 55) были убиты от 5 до 6 тысяч человек[1009].

Приведем свидетельство Софьи Ставоржицкой, которой удалось пережить «Вольскую резню»:

«С 1941 г. я живу в Варшаве на улице Вавельберг, 18, квартира 20. 5 августа 1944 г. около 13 часов в наш двор приехали эсэсовцы (были среди них и с украинской речью) и приказали всем жителям покинуть дом. Поднялась паника, всюду толпились люди, раздавались крики. Все люди, в том числе и дети, должны были идти с поднятыми руками. Я шла вместе со своей 11-летней дочерью Алиной. Нас было около 150 человек.

Перед воротами нас остановили. Разделили по семьям. Ворота были открыты, и когда я подошла поближе, то увидела во дворе фабрики горы трупов. Рядом стояли люди в штатском. Я услышала выстрелы и стоны. Тем временем солдаты стали сгонять поляков в группы и приказали пройти в глубь двора. Так прошел целый час. И пришел наш черед.

Я шла со своей дочерью и еще двумя детьми, которые присоединились к нам. За каждым человеком бежали эсэсовцы и украинцы и стреляли. Я попросила одного из них, который погладил мою дочь по волосам, отпустить нас, но он, повернувшись к своему товарищу, сказал: "Польские бандиты". Как только мы дошли до стены, раздались выстрелы. Первая пуля попала мне в шею. Я упала и была еще трижды ранена… Потом приводили еще группы поляков. Сколько их было — я не могу сказать, но были слышны крики, мольба, плач и выстрелы. В перерывах между "экзекуциями" эсэсовцы ходили по трупам и расстреливали раненых. Так они убили мою дочь и человека, лежавшего возле меня…»[1010]

Как отмечает исследователь Г. фон Краннхальс, расстрелы на улице Вольской продолжались до вечера и были приостановлены по приказу фон дем Баха, но уже в ночь на 6 августа экзекуции возобновились[1011].

В течение следующего дня расстрелы проводились на улице Хлодной № 52/54 и № 66, где в целом было убито 700 мирных жителей. Затем расстрелы проводились на пересечении улиц Корольковой и Вольской, и было убито 500 человек. Потом эсэсовцы перешли на улицу Лешно. В доме № 17 располагалась больница Св. Лазажа. Здесь штрафники и коллаборационисты из 111-го азербайджанского полка и II батальона соединения «Горец» расстреляли 300 человек. Такая же участь постигла больницу Карола и Марии на улице Лешно, дом № 30, где эсэсовцы ликвидировали 100 человек[1012].

Надо сказать, что повстанцы превратили больницы в медицинские пункты для оказания помощи раненым бойцам АК. Штрафники рассматривали подобные пункты как опорные точки «бандитской» обороны и без липших объяснений уничтожали всех, кого там находили. Шенк вспоминает:

«Теперь хочу рассказать о штурме военного госпиталя… Я сказал полякам, чтобы они открыли ворота и выходили с поднятыми руками. Внутри я услышал отрывки разговора на польском языке, но также и на немецком языке. Двери медленно открылись, и вышла сестра Красного Креста, державшая в руке белый флаг. Мои товарищи с примкнутыми к винтовкам штыками вошли внутрь. Это был большой зал, в котором на кроватях, на полу лежали раненые. Некоторые из них кричали: "Не стреляйте, мы немцы". Другие пристально и безмолвно смотрели на нас. Польский офицер, врач и 15 польских сестер Красного Креста сдали нам военный госпиталь. Немцы просили ничего не делать полякам. Вслед за нами пришли эсэсовцы. Они сразу же расстреляли всех польских раненых. После этого они стали гоняться за сестрами, срывать с них одежду, оставляя их совершенно голыми. Немецкие пленные, лежавшие на кроватях, кричали и плакали от отчаяния…