Охотники за привидениями и Барбинелла

Первый вамп совершенно пьяным взломался в бар мотеля на самом исходе ночи. Его рожа была испачкана в крови, глаза напоминали два открытых канализационных люка.

– Вамп!.. Вамп пришел!.. – пролетел шепоток над столиками.

Привидения всегда прогибались перед вампирами. Это, если можно так выразиться, было заложено у них в крови. Еще со времен Древнего Египта считалось, что вампиры – это белая кость минус первого измерения, его руководящая и направляющая сила; всякие же призраки и прочие страшники (как бы ужасны с виду они не были) – всего лишь масса, обычная рабочая сила.

Потому завсегдатаям «Персиковой косточки» пришлось почтительным вставанием приветствовать появление пьяного в дребодан упыря.

Вамп, смахнув по пути несколько столов и посетителей, пробрался к стойке.

– Кровь, – произнес он, еле двигая губами.

– Не завезли, – невозмутимо покачал головой господин Айнаджи.

Пожалуй, он остался единственным, кто, заглянув в канализационные очи вампа, сохранил полное самообладание.

– Кровь, – тупо повторил гость.

Виктор вышел на кухню и принес кварту уксусной эссенции. Он наполнил стакан до краев и подвинул его вампу.

Тот рассмотрел его содержимое на свет, понюхал, затем бросил недоверчивый взгляд в сторону Айнаджи и залпом выпил эссенцию.

– О-о-ф-ф-фф, – с удовлетворением отметил про себя вамп и, словно зомби, направился обратно к выходу...

С тех пор заведение господина Айнаджи стало местом сборища уцелевших после чистки 2009 года вампиров. Их было немного – штук шесть или семь. На прошлой неделе объявились еще двое. Это были французы, матерые волки, каждому из которых на вид было лет по триста-четыреста (средний возраст остальных едва превышал полсотни лет). Они называли друг друга Анжу и Демор.

Вампиры, как нью-йоркские, так и французские, проводили время за непонятными большинству посетителей «Косточки» беседами. Иногда упыри заказывали полюбившуюся им уксусную эссенцию, закусывая крысиными головами. Иногда кто-то входил в заведение, волоча за хвост огромную мерзкую крысу черной породы...

Французы в отличие от остальных вампиров (чье громкое чавканье отвадило от «Персиковой косточки» не одного клиента- призрака) редко прибегали за столом к помощи своих клыков. Шею крысы они обычно надрезали изящными ланцетами, а кровь собирали в фужеры.

Именно эти-господа потребовали от Айнаджи, чтобы тот нашел им парикмахера и брадобрея.

– Мы не можем уподобляться местной неопрятной публике, – заявили они, – нью-йоркцы слишком нетребовательны к себе.

– Но ведь сейчас модно носить длинные волосы и собирать их в косичку, – заметил Виктор. – И рыжеватые бороды, кажется, снова входят в моду.

– Одного из своих слуг, который решил прокомментировать мое приказание, я поместил в колодец, кишащий разъяренными кошками, – вспомнил француз.

О, кошки... Для любого из низших представителей минус первого измерения нет зверя страшнее и ненавистнее. Одна, две, три кошки – это еще куда ни шло. Их можно заманить в мусоропровод или просто накрутить им хвосты. Но когда кошек много – это могила. Когти этих ночных зверьков имеют одно ужасное свойство – даже царапина, нанесенная ими, может стать смертельной для привидения...

– Я вас понял, – поспешил -заверить чопорного француза господин Айнаджи.

– C’est bien, – важно кивнул тот.

Конечно, никого найти так и не удалось. Хозяину «Персиковой косточки» пришлось отыскать в своей ванной ножницы и попытаться вспомнить уроки, которые он брал (как давно это было!) во время службы на флоте у соседа по койке, бывшего' в допризывную пору парикмахером.

Французы, как это ни удивительно, остались довольны (впрочем, удивительного тут на самом деле ничего нет: они ведь не видели себя в зеркало!). Иностранцы стали стричься у Айнаджи через день, а бриться – два раза в сутки. Для этой цели пришлось приспособить бывшую спальню хозяина «Косточки» – на другие апартаменты французы не согласились из каких-то своих эстетических принципов.

Иногда Виктору казалось, что он может невооруженным глазом наблюдать, как шевелясь и вздрагивая, растут волосы вампов... Зрелище не из приятных. Даже для призрака.

Как-то раз, околачиваясь за стойкой и ожесточенно протирая фужеры (эктоплазма, черт побери, оставляет на стекле практически неудалимые пятна). Айнаджи размышлял о профессии ночного парикмахера. Полной риска и неприятных впечатлений... Этой ночью, как обычно – после двух часов – заявятся французы, которым опять нужно будет подравнивать отросшие за сутки патлы и сбривать похожую на звериную шерсть щетину. О, если бы: оставить этих господ хотя бы на месяц без бритвы, их холеные лица наверняка превратились бы в волчьи морды!