Охотники за привидениями и Барбинелла

– Они не причинят вам никакого вреда, мсье, – Барбинелла поторопилась предупредить следующую бурную реакцию Ламуша. – Мы пришли для того, чтобы покончить с Анжу и Демором.

– Рассказывайте сказки, – донеслось из-под потолочной балки.

– Мы у вас в гостях, – смиренно произнес Уинстон (не акцентируя внимание публики на том, что в гости их вообще-то никто не звал). – Было бы верхом неприличия причинить вред гостеприимному хозяину.

Питер вдруг вспомнил о давно прочитанной книжке, где утверждалось, что в средние века и немного позже клятва имела такой же вес, как сегодня – гербовая печать и кредитная карточка.

– Чтобы у каждого из нас ноги поотсыхали, – поклялся Вейтман. – Чтобы наши бластеры заржавели... Вы можете безбоязненно спускаться вниз.

Поворчав по-стариковски еще немного, призрак герцога Ламуша все-таки покинул свой насест и присоединился к компании. Охотники расставили в кружок грубо обтесанные известковые кирпичи, чтобы можно было на них садиться. Хозяин замка поблагодарил и остался парить в воздухе рядом с Барбинеллой, время от времени бросая на нее короткие испытующие взгляды. Лизун, устроившийся на чьем-то плече, тем временем украдкой изучал его самого.

...Сначала Барбинелла попросила герцога вкратце рассказать о последних (самых блистательных!) месяцах существования замка, завершившихся полным его разрушением солдатами Анжу. Ламуш сперва нехотя, а потом – все больше и больше увлекаясь (так, что в конце концов пришлось просить его немного помолчать), нарисовал перед опешившими от удивления охотниками яркую картину жизни французской феодальной знати конца пятнадцатого века.

– ... И тут весь двор замка оказался заполненным рогочущими и оглушительно ревущими солдатами принца... – завершал свой рассказ Ламуш. – Какой-то верзила в шлеме с индюшиной ногой вместо султана ударил меня бердышом. Я нашел в себе силы подняться и пронзить подлеца мечом... Однако со всех сторон на мою голову обрушились удары. Я внезапно обнаружил себя парящим над полем сражения. Я увидел свое изрубленное тело, которое топтали тяжелые сапоги врагов, увидел, как солдаты принца разметают мой замок буквально по кирпичику, тесня и убивая моих гвардейцев... Однако ничего поделать я уже был не в силах. Откуда-то со стороны Козодоевой долины ко мне стремительно приблизилась черная туча, я и глазом не успел моргнуть, как оказался в ее утробе, окруженный тишиной и снегопадом... Очнулся я уже здесь, среди дымящихся развалин, в том виде, в каком вы можете лицезреть меня сейчас.

Молчание, внезапно повисшее в апартаментах Ламуша, нарушал лишь шорох ветра, проникшего в подземелье вслед за охотниками.

– И не найти мне покоя, пока принц Анжу, сорящий направо и налево награбленными им жизнями, не превратится в то, чем он давно уже должен был стать – в невесомую пыль развоплощения, – сурово произнес герцог.

– Тогда вы тоже станете пылью, – негромко заметил подкованный в вопросах эктоплазмологин Спенглер.

– Это уже не будет иметь значения.

Ламуш снова поднялся к потолочной балке, пошарил там рукой и вернулся с крохотным сигаретным окурком.

– Огня не дадите? – поинтересовался он у охотников.

– Но вы же не курили в пятнадцатом веке! – удивилась Барбинелла.

Герцог хмыкнул.

– С такой жизнью (ха-ха!) не только закуришь...

Вейтман достал спички, призрак с наслаждением вдохнул в себя дым (Пит решил, что Ламуш позеленел как раз-таки от злоупотребления никотином).

– А что же вы? – обратился герцог к Барбинелле. Вид его стал куда более благодушным и менее подозрительным. – Почему вы молчите и не торопитесь изложить нам свою историю?

– Хорошо, – кивнула головой девушка. – Я просто собиралась с мыслями...

Глава 22

– Первое, что я увидела, появившись на этот свет, – начала Барбинелла свой давно обещанный рассказ, – это озабоченное хмурое лицо мастера Леонардо. Он стоял посреди своей лаборатории, глядя на меня, и еще не знал, удалась его затея или нет...

Мне не известно, каким именно образом Винчи, пользуясь грубыми инструментами и более чем скудными (по нашим меркам) знаниями смог создать искусственный разум, искусственную форму жизни, какой являюсь я сама... Знаю только, что с самого начала мастер хотел совсем немногого: сделать хороший подарок для Катрин – большую красивую куклу, которая могла бы проделывать всякие забавные штуки.

Только одно условие он поставил для себя – чтобы эта кукла была как две капли воды похожа на человека, на симпатичную белокурую девочку, которая могла бы стать чем-то вроде подруги для дочери герцога.

Работая, мастер попутно делал множество расчетов, пытаясь понять, почему человек имеет именно тот вид, который он имеет. Я видела мельком его бумаги на столе. Он пытался найти объяснение тому, почему человек ходит ногами, а не ездит на колесах, что было бы гораздо быстрее; он хотел узнать, почему у человека нет крыльев, почему у него всего одна голова (ведь две, как говорится – лучше)... И, раздумывая над этим, он нашел формулу жизни. Формулу, которая (как он сам приговаривал нередко в волнении), позволила Господу Богу создать Адама и Еву.