Охотники за туманом

– Понял. Только вот боюсь, сокола как делегата связи нам использовать не дадут. Скорее всего, навострятся теперь на ковре-самолете птиц ловить.

– А за это ты не волнуйся – хитро подмигнул боярин, – мне Роман вчера рассказал про эти ваши как их там… Еропланы. Так я что подумал? Раз люди научились без всякого там волшебства по небу летать – то, значит, можно уже дополнять физику. Сегодня же поработаю немножко с алтарем и заявлю миру уравнение подъемной силы крыла. Ночью гроза пройдет, а назавтра будет у шаха уже не ковер-самолет, а просто ковер. А то ишь ты чего удумали – целыми группами на ковре летать! Нет уж, такие воздушные извозчики нам не нужны. Верно я говорю, любезный друг?

Николай слегка улыбнулся, а потом в упор посмотрел на боярина.

– Вы только сильно изменениями не увлекайтесь, Андрей Тимофеевич. У южан грунты глинистые. Если от дождей раскиснет – нам пушку никакой Василий не утянет.

– Ну тут уж выбирай. Или сухая дорога по ночам, или будут тебя молниями бить да ковры-самолеты над головой летать – развел руками боярин.

Нина, с укрытыми платком волосами и уже одетая в свое повседневное платье навьючивала на оседланных коней сумки с провиантом. Николай проверил замки пистолей и берендейки, подтянул подпругу Сердару и легким движением вскочил в седло.

Роман дорисовал палочкой на земле какую-то схему и, активно жестикулируя, что-то втолковывал сосредоточенно слушающему Березе. Нина подвела к нему коня и украдкой перекрестила.

Через несколько минут два всадника промчались через ворота и повернули на юг, к чернеющему на горизонте столбу дыма.

Николай не оглядывался. Не потому что примета плохая, нет. Просто не было сил смотреть в глаза женщине, снова провожающей мужа на войну.

* * *

Над Змеиным фортом стелился дым пожарища. Догорали остатки смотровой башни, и площадка. Навесы и столы уже давным-давно прогорели и превратились в пепел. Рогатки по периметру форта были разрублены на куски и разбросаны по полю. В пепелище виднелся покореженный ствол ружья с обломком игольчатого штыка и переломленная пополам сабля.

У южного вала, привалившись к земляной насыпи спиной, лежал растерзанный Уж. Обнаженный торс располосован глубокими багровыми рубцами, в груди две обугленные кровавые раны от какого-то совсем крупного калибра.

Николай вертел головой по сторонам, оглядываясь. Правая рука покоилась на лежащем поперек седла пистоле.

Роман спрыгнул с коня и мягкими шажками заскользил по руинам, изучая следы произошедшего.

– Странную позицию этот парень выбрал. Почему принял бой прямо по центру вала? Можно ж было отойти вон туда, к угловой флеши. Там хоть как-то были бы бока прикрыты. Что-то эти ваши картонки не особо умные, как я погляжу.

Николай спешился, подошел к погибшему Ужу и, опустившись на корточки, закрыл ему глаза. Повернулся к Ромке и глухо ответил:

– Его звали Уж. И он все правильно сделал с выбором позиции. Просто надо понимать, что именно он защищал.

Ромка вопросительно выгнул бровь и Николай пояснил:

– Там, в углу, он бы защищал свою жизнь. Вон там, у постамента – защищал бы флаг. А он выбрал другое.

С этими словами Николай подхватил тело стрельца под мышки и с заметным усилием оттащил в сторону. За его спиной в земляном валу обнаружилась небольшая нора. Из-под расстеленного на полу ватного халата блестели две пары испуганных щенячьих глаз.

– Он защищал вот их. И позицию выбрал так, чтобы когда его убьют – своим телом закрыть нору. Он слышал, что зороастрийцы не сжигают трупы врагов, не хоронят их в земле, а оставляют на растерзание хищным птицам. Он знал, что его тело, скорее всего, не будут никуда оттаскивать. А, значит, если правильно упасть – то нору никто не обнаружит.

Ромка хмыкнул и поднял с земли какую-то грязную обгорелую тряпку.

– Тогда понятно. Вон, и пояс с перевязью скинул. Чтобы трофейщики видели что с тела взять нечего и не принялись обыскивать. А когда рубаху и сапоги скинуть успел?

– Он тут целыми днями укрепления копал, с утра до ночи. Вот и работал в одних штанах. А вещи хранил где-то там, в палатках. Ужа себе на кафтане вышил. Сам, своими руками. А перед этим долго выспрашивал у нас с Пахомом – что за зверь такой уж и как он выглядит. Так-то вроде лицо как у истукана каменного. А поди ж ты. Внутри какие-то мысли были, желания… – Николай в сердцах рубанул воздух ладонью и добавил с горечью – У него была душа, Ромка. Не из кристалла, с того мира вытащенная, а своя собственная.

Ромка выглянул за вал и спрыгнул в ров.

– Смотрите, дядя Николай! Лопату Ужа жечь не стали!

Николай поднялся, отряхнул колени, вскочил на вал и протянул руку.

– Давай сюда. И это… щенят покорми. Помню, ты маленький был – любил в гарнизоне со всякой живностью возиться.

Взял у Ромки лопату и пошел к восточной части редута, туда, где уже стояли два могильных креста.

Вскоре над могилой Ужа водрузили связанный из обломков рогаток крест.

Громко хлопая крыльями на черенок воткнутой в землю лопаты приземлился сокол. Николай отвязал от лапы свернутое в рулончик послание от боярина, пробежал его глазами, достал блокнот и принялся писать ответ.