Охотники за удачей

— А мне казалось, у тебя двенадцатый. Норковые шубы десятого размера никто не покупает. Невыгодно.

— Я же говорила, что ты псих! — засмеялась она и порывисто обняла меня. — Но милый псих.

Я рассмеялся. Норка на всех действует одинаково.

8

Когда мы ужинали, явился человек из сыскного агентства. Его звали Сим Вайтел. Если ему и показалось странным, что Дженни ужинает в длинной, почти черной норковой шубке, в его усталых умных глазах удивления не было.

— В Чикаго холодно, — пояснила Дженни.

— Да, мэм, — вежливо отозвался он.

— Трудно было его найти? — спросил я.

— Не очень. Он оставил за собой след фальшивых чеков. Когда стало ясно, что он где-то в Чикаго, мы проверили социальное страхование. Страховкой обычно не рискуют. Он живет под именем Амос Джордан.

— Где работает? — спросил я.

— Механиком в гараже. На выпивку хватает. Закладывает он сильно.

— А живет где?

— Снимает комнату, но приходит только ночевать. Все свободное время проводит в заведении «Ла Пари». Знаете такие: там дерут втридорога. На сцене постоянно идет стриптиз, а другие девицы по очереди заставляют клиентов заказывать им выпивку.

Амос ничуть не изменился. Как всегда, где девицы, там и он. Я отодвинул кофейную чашку.

— Ладно, едем за ним.

— Я готова, — сказала Дженни.

Вайтел взглянул на нее.

— Может, вам лучше остаться, мэм? Там довольно гадко.

— Чтобы я упустила шанс обновить мою норковую шубку?

* * *

«Ла Пари» оказался одним из двадцати стриптиз-баров на этой улице, и он ничем не отличался от подобных заведений по всей стране. Окна его были разукрашены плакатами, на которых красовались полуголые девицы. Все они должны были выступать сегодня.

Когда мой лимузин остановился возле бара, швейцар расплылся в приветливой улыбке и распахнул дверь.

— Добро пожаловать! К нам в «Ла Пари» приезжают гости со всего мира!

Да уж. Когда мы вошли, перед нами возник какой-то человечек в темном костюме. Гардеробщица в обтягивающем трико приняла наши пальто. Дженни отказалась раздеться, и мы последовали за человечком в темный, прокуренный, тесный зал к маленькому столику прямо у сцены.

Барабаны отбивали медленный ритм, а женщина, танцевавшая чуть ли не у нас над головой, уже почти разделась.

— Две бутылки вашего лучшего шампанского, — сказал я.

Виски в таком месте можно заказывать, только если у вас луженый желудок.

При слове «шампанское» танцовщица замерла и посмотрела вниз. Оценивающе оглядев меня, она изобразила самую обольстительную улыбку. Дженни скинула шубку на стул и сняла тюрбан. Ее длинные русые пряди рассыпались по плечам, поймав на себя блики света. Улыбка танцовщицы исчезла так же быстро, как и появилась.

Я взглянул на Дженни. Она улыбнулась.

— Огонь можно победить только огнем.

Я рассмеялся. Официант в белой рубашке принес ведерко с двумя бутылками шампанского. Быстро выставив на стол три бокала, он откупорил одну бутылку. Пробка хлопнула, и вино вырвалось из бутылки. Не дав нам попробовать вина, он наполнил нам бокалы и исчез.

Шампанское оказалось хорошим, хотя и теплым. Я взглянул на бутылку. Этикетка поддельная, но сорт приличный. Рядом с бутылкой на скатерти оказался счет. Восемьдесят долларов.

— Если бы вы приехали на такси, — сказал Вайтел, — с вас взяли бы по двадцать долларов за бутылку.

— А если бы я пришел пешком?

Он ухмыльнулся.

— Пятнадцать.

Я поднял бокал.

— Ваше здоровье!

Не успели мы поставить бокалы на стол, как официант снова наполнил их, перелив немного через край, и стал торопливо засовывать бутылку горлышком в ведерко.

— Не спеши, дружок, — остановил его я. — Если уж я не поднимаю шума из-за счета, то, по крайней мере, дай нам допить бутылку.

Он уставился на меня, потом кивнул и исчез. Барабан выбил дробь, и танцовщица ушла под жидкие аплодисменты.

— Он у стойки, — сказал Вайтел.

Я обернулся посмотреть. Было довольно темно, и я разглядел только сгорбленную фигуру со стаканом в руках.

— Что ж, пойду за ним.

— Помощь понадобится? — спросил Вайтел.

— Нет. Останьтесь здесь с мисс Дентон.

Сцена снова осветилась, и там появилась новая танцовщица. Пока я пробирался к бару, в темноте кто-то прижался ко мне.

— Ищешь кого-нибудь, мальчик?

Это была девица, которая только что сошла со сцены. Не обращая на нее внимания, я добрался до стойки и сел на табурет рядом с ним.

— Бутылку «Будвайзера», — сказал я бармену, кладя на стойку бумажку.

Когда я повернулся и взглянул на Амоса, который смотрел стриптиз, я испытал потрясение. Он постарел. Невероятно постарел и поседел. Волосы сильно поредели, а кожа обвисла, как у глубокого старика.

Когда он поднес стакан ко рту, я заметил, что руки у него дрожат. Я попытался сообразить. Он не мог быть таким уж старым. Ему самое большее пятьдесят с хвостиком. Но когда я увидел его глаза, то все понял. Он был кончен, и для него осталось только прошлое. Он перестал мечтать: после бесчисленных неудач в душе у него поселилась гниль. И он мог только опускаться все ниже и ниже до самой смерти.

— Здравствуй, Амос, — негромко сказал я.

Он поставил стакан, медленно повернул голову и устремил на меня слезящиеся воспаленные глаза.