Охотники за удачей

Мы с Риной стояли одни, впереди остальных. До меня доносился тихий плач. Плакали мексиканки с завода. Джейк Платт хлюпал носом у меня за спиной.

Но Рина, его жена, не плакала. Не плакал и я, его сын.

10

Ночь была теплая, хотя в раскрытые окна из пустыни прилетал ветерок. Я беспокойно ворочался, сбрасывая простыню. День выдался длинный: сначала похороны, потом обсуждение планов с Макалистером. Я устал, но заснуть никак не мог. Слишком много мыслей роилось у меня в голове. Уж не так ли чувствовал себя мой отец, когда шаги в его комнате не стихали после того, когда весь дом уже спал?

За дверью раздался какой-то шум. Я сел в кровати и резко спросил:

— Кто там?

Дверь отворилась, и я различил смутно белеющее лицо. Остальное ее тело в черном пеньюаре растворялось в темноте.

— Я решила, что ты еще не заснул, Джонас. Мне тоже не спится.

— Беспокоишься за свои деньги? — язвительно спросил я. — Чек вон там, на комоде, вместе с другими бумагами. Подпишешь отказ от прав — и он твой.

— Дело не в деньгах.

— Ну, а в чем же? — холодно поинтересовался я. — Пришла сказать, что сожалеешь? Выразить соболезнования?

Она подошла к самой кровати и посмотрела на меня.

— Не надо говорить такие вещи, Джонас, — просто сказала она. — Конечно, он был твой отец, но и я все-таки была его женой. Да, я очень сожалею.

— Интересно, о чем? — бросил я. — Не о том ли, что он не успел оставить тебе больше? Или, может, о том, что вышла за него, а не за меня? — Я горько рассмеялся. — Ты ведь его не любила!

— Не любила, — напряженно сказала она. — Но я уважала его. Он выше всех мужчин, которых я знала.

Я промолчал.

Неожиданно она присела на край кровати и горько расплакалась, закрыв лицо руками.

— Прекрати, — резко сказал я. — Плакать поздно.

Она отняла руки от лица. Серебряные слезы катились по ее щекам.

— Поздно для чего? — в сердцах воскликнула она. — Поздно его любить? Я ведь пыталась. Но я просто не способна любить. Не знаю, почему. Просто я такая. Твой отец это видел и понимал. Вот почему я вышла за него замуж. Не ради денег. Это он тоже понимал. И ему было довольно того, что я ему давала.

— Ну, а если так, чего же ты плачешь?

— Потому что мне страшно.

— Тебе страшно?! — рассмеялся я. Это никак с ней не вязалось. — Чего же ты боишься?

Она выудила сигарету откуда-то из складок пеньюара и, не зажигая, вложила в рот.

— Мужчин, — коротко бросила она.

— Мужчин? — переспросил я. — Ты, и боишься мужчин? Да ты же прирожденная…

— Вот именно, идиот! — гневно сказала она. — Меня пугают мужчины, их требования, их жадные лапы, их мысли об одном. Они прикрываются словами о любви, а хотят только одного! Трахнуть меня!

— Да ты совсем не в себе! — возмутился я. — Мы думаем не только об одном этом.

— Да? — спросила она и, чиркнув в темноте спичкой, осветила мое лицо. — А ты посмотри на себя, Джонас. Посмотри, как тебе хочется жену твоего отца!

Мне не нужно было смотреть: она была права. Я сердито выбил спичку у нее из руки. И внезапно она прильнула ко мне всем телом и покрыла быстрыми поцелуями мое лицо. Она тряслась от страха.

— Джонас, пожалуйста, позволь мне остаться с тобой. Только на одну ночь! Мне страшно быть одной!

Я поднял руки, чтобы отстранить ее. Под пеньюаром оказалось нагое тело. Мой гнев растаял, растворившись в водопаде желания. И отдавшись во власть владевшего мною демона, мы рухнули в пучины ада, созданного нашей необузданной страстью.

* * *

Я проснулся и посмотрел в окно, за которым только занимался рассвет. Потом взглянул на Рину. Она лежала на моей подушке, закрыв глаза рукой. Я осторожно прикоснулся к ее плечу. Она убрала руку. Глаза у нее были ясные и спокойные. Она грациозно встала и накинула пеньюар. Я наблюдал за тем, как она идет к комоду.

— Ручка в правом верхнем ящике, — подсказал я.

Она достала ручку и подписала отказ от претензий.

— Ты даже не читаешь, что в нем? — спросил я.

— А зачем? Все равно ты никогда не получишь больше, чем я согласилась дать.

Она взяла чек и копии. У двери она обернулась.

— Когда ты вернешься с завода, меня уже не будет.

Секунду я смотрел на нее.

— Тебе не обязательно уезжать.

Она посмотрела на меня, и мне показалось, что я вижу в ее глазах тень печали.

— Нет, Джонас. Не получится.

— А вдруг?

— Нет, — повторила она. — Пора тебе освободиться от влияния отца. Он был человеком значительным, но и ты таким станешь. По-своему.

Я молча закурил. Дым сигареты обжег мне легкие.

— До свиданья, Джонас, — сказала она. — Удачи тебе.

— Спасибо. До свиданья, Рина.

В следующий момент она исчезла за дверью, а я встал и подошел к окну. Красное солнце обещало жару. Вдруг я услышал позади звук открываемой двери. Мое сердце радостно встрепенулось: она вернулась!

Я обернулся и увидел Робера с подносом. Его белые зубы обнажились в мягкой улыбке.

— Я подумал, что вы не будете возражать против чашечки кофе.

* * *

Придя на завод, я увидел, что крышу уже начали красить в белый цвет. Усмехнувшись, я прошел внутрь.