Охотница (СИ)

Ай-фон замурлыкал как раз когда я вернулась к компьютеру с кружкой. Я, не глядя, протянула руку:

— Алло?

— Евгения Андреевна? — спросил вкрадчивый голос.

— Пётр Викторович? — после небольшого замешательства отозвалась я. Замешательство было вызвано не столько неожиданным звонком, сколько тем, что я до сих пор не слышала его голоса по телефону и потому узнала не сразу.

— Он самый. Надеюсь, вы в добром здравии?

— Разумеется, а вы сомневались?

— Да как вам сказать… — задумчиво протянул Пётр Викторович. — Видите ли, со слов вашего жениха у меня создалось впечатление, что у вас возникли проблемы, скажем так, личного характера. Конечно, его изложение было довольно сумбурным, и во многие вещи, которые он говорил, поверить вообще невозможно. Но, тем не менее, я забеспокоился и решил справиться у вас, всё ли с вами в порядке.

— Моего жениха? Вы имеете в виду Макса? Э, Максима Меркушева?

— Именно его.

Я нахмурилась.

— Макс взялся обсуждать с вами мои проблемы?

— Едва ли это можно было назвать обсуждением. Он буквально вломился ко мне и с порога начал предъявлять какие-то абсурдные требования. Был в ярости, кричал… Мне показалось, что он не в себе. Я даже побоялся отпускать его в таком состоянии.

Я вспомнила дом, окружённый забором. Едва ли в такой можно взять и вломиться без согласия хозяина.

— И что же вы сделали?

— Пришлось его запереть, пока он не успокоится, — вздохнул в трубке Пётр Викторович.

— Что значит — запереть?

— Запереть — значит закрыть на замок, — внятно разъяснил мой собеседник. — Вам известно другое значение этого слова?

— Спасибо, кэп, буду знать, что вы-то точно не подразумеваете никакого иного значения. Но сейчас с ним всё в порядке?

— Возможно.

— То есть? Он либо в порядке, либо нет.

— Боюсь, уважаемая Евгения Андреевна, я не возьмусь оценить его состояние. Быть может вы, как человек, хорошо его знающий, мне поможете? Вы могли бы приехать ко мне, поговорить, и мы бы вместе решили, что делать…

Так, сказала я себе. Приехали.

— К вам — это на Вятскую?

— Совершенно верно.

— Вообще-то, — я развернулась в кресле и бездумно посмотрела в окно, — если у вас есть сомнения в его душевном здравии, то в таких случаях следует обращаться к специалистам.

— Мне не хотелось бы их тревожить. Полагаю, мы вполне может решить это вопрос между собой, частным порядком.

— А вы в курсе, что без санкции компетентных органов то, что вы сделали, называется незаконным лишением свободы и является уголовно наказуемым?

— Евгения Андреевна…

— Что — Евгения Андреевна? Я могу прямо сейчас позвонить в полицию и попросить их проверить местонахождение Макса. Да и моему отцу, полагаю, будет очень интересно узнать, что вам понадобилось от одного из лучших его сотрудников.

— Не стоит тревожить вашего отца или полицию, — в голосе Петра Викторовича прорезалась жёсткая нотка. — Полагаю, это настолько же не в ваших интересах, насколько и не в моих. Но если вы всё-таки попытаетесь… Доказательств, что Максим Меркушев был в моём доме, нет никаких. И не будет. А поскольку решающим доказательством является заявление пострадавшего… Вы понимаете, что это значит?

— То есть вы его убьёте? — в лоб спросила я.

— Иногда с людьми случаются несчастные случаи. Повторяю ещё раз, вы ничего не сможете доказать.

Повисло молчание. Нет, я не была обескуражена, но внутри всё болезненно сжалось. Ох Макс, Макс… Я же просила тебя не пороть горячку.

— В общем, я жду вас, дражайшая Евгения Андреевна, — подытожил Бошняк. — И чем скорее, тем лучше. Ваш жених — беспокойный заключённый, и он может мне надоесть. В любой момент, имейте в виду.

— Надеюсь, что вашего терпения хватит ещё на какое-то время. Мне нужны доказательства, что Макс действительно у вас. А иначе я к вашему дому и близко не подойду.

— Вы испытываете мою доброту.

— А вы — мою. Доказательство — или идите к чёрту.

— Вам настолько безразлична жизнь вашего жениха?

— А вы хотите, чтобы я пришла, или нет? Я не прошу ничего невыполнимого.

Ещё одна пауза. Я вдруг почувствовала, что блузка неприятно липнет к спине.

— Хорошо, — наконец сказал Пётр Викторович. — Вы получите своё доказательство. Но имейте в виду, что с каждым днём ожидания вашему Максу будет становиться всё хуже.

— Значит, жду, — сказала я и нажала на отбой.

Каким-то чудом мне удалось не выронить ай-фон, а аккуратно положить его на стол рядом с компьютером. Потом я не знаю сколько времени тупо таращилась на потемневший экран с пляшущей на нём заставкой. Возможно, завтра мне вручат коробочку с отрезанным пальцем или ухом. И мне придётся жить, зная, что это сделала я.

Я заскрипела зубами — и на смену отупляющему страху пришла спасительная ярость. Ну уж нет, скотина, если с головы Макса упадёт хотя бы волос, ты мне заплатишь. Ты мне в любом случае заплатишь, но за любой вред, ему причинённый, заплатишь дважды и трижды. Ты ещё проклянёшь тот день, когда вообще вздумал со мной связаться!