Охотница (СИ)

У подъезда дома Смирновых стоял пикап с логотипом маминого ресторана. Сначала мама предлагала устроить поминки в её заведении, но Смирновы отказались, сказав, что все, кто хотел, попрощались с их сыном на панихиде, а на поминки позовут только действительно близких. Слово родителей тут было законом, никто не стал спорить.

Раздвижной стол в гостиной был уже накрыт. В углу стояла Володина фотография, перевязанная чёрной лентой, перед ней — хрустальная стопка, накрытая ломтем чёрного хлеба. Я уже сто лет не была в этой квартире, и потому, выйдя из прихожей, огляделась с невольным любопытством, отмечая перемены. Обои были другого цвета, кое-какая мебель сменилась. На стене висела картина, написанная в классической манере — морской пейзаж, закат, к горизонту уходит лодка, и парус частично закрывает солнце…

— Это Володя заказал полгода назад мне в подарок, — Лилия Эдуардовна остановилась рядом со мной. — У Гривичева.

— Красиво…

— Да. Я люблю море.

— Гривичев, знакомая фамилия, — папа тоже подошёл к нам. — Кажется, о нём Максим Меркушев говорил. Вы знакомы с Максимом Меркушевым?

Лилия Эдуардовна покачала головой.

— Не знаю, что мне делать с вещами, — невпопад сказала она. — Выбросить — рука не поднимается, а хранить…

— Лиля, что-нибудь придумается, — папа ласково приобнял её за плечи. — Может, тебе прилечь?

Она снова покачала головой. В прихожей зазвонил дверной звонок, выводя бодрую мелодию.

— Пойду, открою, — кажется, даже с облегчением сказала Лилия Эдуардовна.

Через минуту в гостиную вошли новые люди. Всего должно было собраться человек двадцать.

— Андрей Ильич, как хорошо, что я вас встретил! — низенький полный мужчина с лысиной почти во всю голову тут же устремился к папе. — Давно хотел с вами поговорить. У меня намечается небольшое строительство. Ведь ваш «ДомКвартВопрос» даёт скидки частным клиентам?

— Иван Александрович, дорогой мой, вам не кажется, что сейчас не самое подходящее время? Подъезжайте ко мне в офис, и мы всё обсудим.

— Да, да, конечно, — уверил лысый. — Я только хотел вчерне прикинуть, на какую сумму я должен рассчитывать.

Я сбежала от них на кухню. Мама была там, следила за духовкой, где подогревалось какое-то блюдо. Однако спрятаться от назойливых разговоров мне не удалось.

— А вот и Пашка Кулагин с братом и матерью, — сказала мама, глянув сквозь стеклянную дверь, вручную расписанную под витраж. — И, кажется, Алла сюда идёт.

— Ох, — я огляделась. — Я спрячусь под стол, ладно?

— Женя, ну что ты как маленькая? Поговори с ней, от тебя много не требуется.

— Она всё время жалуется. Почему я бесконечно должна выслушивать её жалобы?

— Не преувеличивай, — мама нахмурилась. — Она жалуется тебе не чаще, чем всем остальным.

— Ну да, всех остальных она тоже достаёт.

Уж не знаю, почему Алла Васильевна сочла, что одноклассница её сына станет подходящим конфидентом в конфликте с ним же, но каждая наша встреча начиналась и заканчивалась рассказами, как тяжело ей живётся в её же собственной семье. Началось всё с того, что Паша попытался привести домой девушку. По неведомой мне причине Алла Васильевна мгновенно эту девушку возненавидела, называла не иначе, как «эта девка», заявила, что на порог её не пустит, и всем знакомым рассказывала, что та зарится на её квартиру. Многочисленные советы квартиру разменять и разъехаться, или хотя бы купить или снять молодым новую, пропускались мимо ушей. Семья Кулагиных раскололась на два лагеря: её мать приняла сторону старшего внука, в то время как младший брат Пашки сохранил лояльность Алле Васильевне. Бывший муж, живший отдельно, но продолжавший общаться с семьёй, от конфликта самоустранился, за что регулярно огребал от обеих сторон. С тех пор прошло года два, «эта девка» давно уже растворилась в туманных далях, а холодная война в достойном семействе не прекращалась, временами переходя в горячую стадию.

— Скажи, Женя, я похожа на сумасшедшую? — спросила Алла Васильевна, едва присев на обтянутую чехлом табуретку. Я молча хлопнула глазами.

— Нет, ты скажи, похожа?

— Э… нет.

— А они говорят, что мне надо пройти психиатрическую экспертизу. Она, — Алла Васильевна подчеркнула местоимение голосом, судя по всему, имея в виду свою мать, — хочет продать нашу квартиру и купить две отдельных. Хотя, между нами, если кому и нужна экспертиза, то это ей. Она уже явно в маразм впадает. Но она собирается съехать с Пашкой, а меня и Колю засунуть хоть куда-нибудь, лишь бы от нас избавиться.

Я промычала под нос что-то невнятное.

— Я, конечно, говорю — ты в своём уме? Я своё жильё никому не отдам. Хотите съезжать — пусть Пашка сам зарабатывает на новое.

Прогресс, отметила я про себя. Алла Васильевна хотя бы теоретически допускает мысль, что сын может отселиться.

— И пусть тогда водит, кого хочет. Но эту квартиру я тогда завещаю Коле. И теперь они ищут повод меня отодвинуть и всё решить за моей спиной. Вот я тебя и спрашиваю, Женя — я похожа на тронувшуюся? Меня могут объявить недееспособной?

— Не знаю, — сказала я.