Охра

– Союз рушится и ему помогаете вы. Из-за вас в Охру ввалились тонны бумажной волокиты, с вашей пропагандой обесценивания любой жизни кроме собственной – альянс рассыпается. Я не могу спокойно смотреть на это царство теней.

– Боже мой, ты поздно забродила, надо было сразу защищать Охру от микробов соседних государств, ползущих к границам.

– Вы нас обманули.

– Кого вас? Вас не существует. Вы – это каждый по отдельности, вы – это обособленные одиночества. Не хотите быть под чей-то пяткой, придётся наточить шипы – таков закон, и ничего ты не поделаешь.

– Это закон вашего общества.

– Мы уже пришли. Попытайся подстроиться. Себастьян, двигай, пока анеха еще видно.

Пилот повернул рукоятку рычага.

Я повернулась к профессору:

– У девушки влажные глаза.

– Ай, – Жеро махнул рукой, – девчонки, кто их еще рассматривает в партии.

Профессор подстрелил анеха, когда он терзал тушку лошади. Я не сходила с вертолёта, пока Жеро с Себастьяном пристегивали мешок с телом зверя к геликоптеру. Отталкивающая морда анеха еще в теплой крови. Страшное животное, к тому же эта трупная вонь.

Я спросила Жеро, оставят ли они мустанга в песках. Жеро съязвил, мол что даже организуют скакуну панихиду. Запачканная своей же жидкой тканью кипенная грива, мыльные тускло-сизые глаза – красивая лошадь. Была. К горлу подступила тошнота. Я залпом выдула пол-литра минералки.

Мужчины долго возились: сначала со зверем, затем протирали запачканную кровью одежду порошковыми салфетками.

Мне стало совсем плохо. Обеденный сандвич решил все-таки собраться и вылезти из кишок.

Жеро крикнул, чтобы я глотнула граппу. Мне и так плохо, какая ещё граппа, совсем спятил.

* Мне помогает. Могу предложить ром, порыщи в загашнике. Он в пакете, а нет, в чёрном пыльнике.

* Благодарю, я пас.

Наконец-то они загрузили анеха.

– Франка, ты вся зелёная.

– Интересно почему?

– Говорю же, глотни крепкого, лучше станет.

– На голодный желудок? Чтобы меня совсем скрутило?

Пилот проверил пристегнулись ли мы:

– Взлетаем!

– Франка, я не призываю тебя пить бутылку, ее я опустошу вечером сам. Себастьян, составишь компанию?

– Посмотрим.

Жеро закатил глаза.

– Профессор, за ужином я ваш партнёр, но не сейчас.

– О как! Звучит шикарно.

Стемнело.

Взлетно-посадочная полоса освещена белыми стробами. У меня ныл живот, а горло раздирала сухость. Нас встретил местный. Мужчина со смуглой кожей, похожей на иссохнувшую корицу. Он протянул мне руку, горячая и влажная. Он оклонился. Не запомнила его имя. Я невероятно устала болтаться в жару по воздушной жестянке. Да еще в которой, слышен запах от анеха. Жеро щипнул меняза бедро. Я опешила от нахальства.

– Франка, нас не жди, заходи внутрь, располагайся. Мы завязнем минимум на полчаса с отчетами.

Пустыня. Все что вижу – небольшой аэропорт, с одноэтажной постройкой и внедорожник.

Я села на крыльцо. От анеха аж до сюда тянуло. На бесполезном затянувшемся небе – звезды, а на бесплодной гнильно-чесночной земле – аэродромные световые указатели. В Охре совсем другие звёзды. Я пригляделась, каждая имела по несколько острых углов. Знобит, я зашла в расшатанную постройку. Справа от порога нащупала выключатель. Пыльная куркума рассеялась по жилищу, прилипая к каждому углу – желтая лампочка, без плафона. На стенах прибиты задрипанные, когда-то пестрые ткани. Стол с радио приборами у окна, двухэтажная койка и матрас на полу, весь в сомнительных пятнах. Высокий открытый шкаф, напичканный проводами, мониторами и папками документаций.

Я подошла к койке, постель застелена и вроде как даже чисто. Сняла шорты и залезла наверх. На второй полке постель тверже. Я уже уснула, когда за дверью высунулся Жеро.

– Франка, ну чего ты, посмотри на зверя, мы разгрузились.

Теперь, в добавок от пятиминутного сна, побаливает голова. Я надела шорты и вышла в открытый космос, черный пустынный и голодный. Охра так и хочет сожрать меня, утащить в свою песчаную равнину.

Огромный анех лежал на брезенте с клочковатой грязной шерстью. Медвежья шкура, длинные паутинные лапы, спиралевидный хвост. Из спины торчат, будто объеденные, острые лопатки со сливовидными пятнами. Морда у анеха похожа на пластик, вытянутая, прозрачная, видны все капилляры, мышечные волокна, немного жира. Брюхо так же прозрачно, без шерсти. Просвечивает раздробленное копыто лошади в переваренной отвратительной массе. Уши у анеха мелкие, как у старой кошки. Лакричневые глаза глубоко посажены. Отвратительное животное. И по общему ощущению почему-то напомнило рыбу.

Смуглый мужчина подошел к профессору.

– Жер Рэсм, птноййэх куфрэдчджр рп пэ чфрц.

– Ну нет, Курзэн, говори, чтобы всем было понятно. Девушка не знакома со здешним языком.

Смуглый улыбнулся. Сказать «не симпатичный» – сделать ему комплимент. Коренастый, с торчащими на лбу и шее венами и курчавыми жесткими волосами, смотрел на меня как на кусок сахара. Разве что не облизывался.

– Зэвтрэ э вэм нйжэн?

– Завтра нам понадобится твой пикап. Мы оставим его на перегоне. Там и заберёшь.

Смуглый кивнул.

– Сможешь перетащить анеха в кузов? Мы невероятно устали.

Курзэн снова покачал головой.

– Вот и хорошо.

Мы зашли в постройку.