Охраняемое сердце (ЛП)

Мужчина поднял голову, его голубые глаза пронзили мою грудь. От его знакомых черт у меня внутри все сжалось. Ужас поглотил меня, от ног до туловища. Его лицо было бы как у меня, если бы я десять лет пил только алкоголь. Пепельная кожа туго обтягивала кости, выступавшие из впалых щек. Он совсем поседел, и морщины под его закрытыми глазами стали глубже. Соломенно-перцовая щетина покрывала твердую челюсть. Слишком многое отражало то, что я видел в зеркале, за исключением ауры отчаяния, прилипшей к нему, как одеколон.

Он нашел меня. Понятия не имею как, но он нашел меня.

Из его пор, казалось, вытекала водка: одна из причин, по которой я редко пил спиртное. После смерти Клэр он только и делал, что пил.

— Пап, что ты здесь делаешь?

— Я должен был увидеть тебя. Я позвонил твоему боссу и спросил, где ты. Сказал, что это срочно.

Ричард.

Я никогда не рассказывал папе о своих контактах в различных охранных агентствах, на которые работал. С какой стати мне это делать? Его пьянство испортило столько чертовых рождественских праздников, что я никогда не представлял его коллегам.

— Тебе не следовало этого делать, — простонал я.

— Мне пришлось. Ты не отвечал на мои голосовые сообщения.

— Мне насрать.

— Ты хорошо выглядишь, — прохрипел он, упиваясь мной. — Я… я рад.

— Пап, давай покончим с этим, — внезапно всё в нем вывело меня из себя. — Чего ты хочешь? Деньги?

— Хочу быть со своим сыном.

Вздохнув, я направился в гостиницу.

— Конечно.

Папа вздрогнул. Он не мог винить меня за холодное отношение. Когда Клэр умерла, он ушел из моей жизни. Пропадал по нескольку дней подряд.

— Я потерял ребенка…

— И забил на другого, — господи, только не снова. — Мне было тринадцать. Мои руки сгорели. Моя сестра мертва. Я нуждался в тебе. Тебя не было. Я сам о себе заботился, а что делал ты? Пил.

— Я совершал ошибки, — он склонил голову, слезы прилипли к его ресницам. — Но я люблю тебя, сынок. Я люблю тебя, и мне очень жаль.

Его глаза то появлялись, то исчезали из фокуса.

Я мог бы легко стать им.

Не обращая на это внимания, я схватился за дверь и проскользнул в вестибюль.

— Я не могу разговаривать с тобой, когда ты пьян.

Он следовал за мной, как собака, которая не хочет уходить, сколько бы раз я ни щелкал его по носу.

— Я не единственный, кто все еще сражается с демонами. Кассиан, что ты здесь делаешь?

— Работаю.

— Не лги мне, — он приблизился ко мне настолько, что я не заметил каждую красную жилку в его глазах. — Я видел тебя с дочерью Монтгомери. Когда я наткнулся на эту фотографию, я сразу понял, что должен найти тебя.

Гнев пульсировал в моей груди. Он видел меня насквозь, и я заскрежетал зубами.

— Это просто работа.

— Кассиан, — взмолился он.

— Я его ненавижу.

Папа взял меня за плечи.

— Он знает, кто ты?

— Конечно, не знает, — я пожал плечами от его прикосновения, но не мог оторвать от него взгляда.

— Касс, что ты задумал?

Я взялся за эту должность под ложным предлогом, надеясь обосрать всю жизнь Монтгомери. Папа считал, что я сошел с ума от горя и способен причинить вред Рейн. Единственным человеком, которого я хотел покалечить, был сенатор Монтгомери.

— Позволь мне помочь, — потребовал он. — Мне это нужно не меньше, чем тебе!

— Отвали от меня на хрен. Если я еще раз увижу тебя, то отправлю в тюрьму. Твой запретительный судебный приказ распространяется и на детей.

Он побледнел.

— Не смей.

— Обязательно, — сказал я, и голос мой потемнел. — Пей воду и не уезжай, пока не протрезвеешь, иначе снова обвинят в пьяном вождении.

— Сколько раз я должен повторять? — он преградил мне путь. — Я люблю твою сестру, и тебя тоже.

— Ага.

— Ты не понимаешь, каково это — потерять ребенка.

— Я думаю о ней каждый чертов день, — я схватил его за рубашку. — Как бы она выглядела? Где бы она работала? Была бы она замужем? Я всегда винил себя за то, что позволил ей умереть.

— Кассиан…

— Тебя я тоже виню.

По его щеке скатилась слеза.

— Мы ничего не могли сделать.

По стенам полз дым, серые обои почернели. Пламя пожирало ковер, обволакивало каркас кровати.

Я отпустил его, когда боль пронзила мои руки. Должно быть, что-то отразилось на моем лице, потому что он выглядел пораженным. Я посмотрел отцу прямо в глаза. Раньше они были полны жизни, счастья, надеждами и мечтами его детей, смехом, но теперь они были пусты.

— Отойди от меня.

— Не делай этого, сынок.

Я схватился за мобильник.

— Уйди. Или я позвоню твоему офицеру по условно-досрочному освобождению, и скажу, что ты нарушаешь судебный приказ.

Он не ответил. Я отошел от него и исчез за дверью, ч успех пройти пять пролетов, прежде чем мой гнев превратился в ад.

Я провел несколько ночей, ворочаясь и обдумывая то, что сказал, но я все еще боролся с воспоминаниями. Мои легкие отчаянно нуждались в кислороде. Призрачные пальцы сомкнулись вокруг моего горла, сжимая его.

Я поднялся на двадцать третий этаж, мой пульс участился. Когда я ворвался в холл в поисках номера 2305. При виде ее комнаты у меня замерло сердце. Дверь была распахнута настежь.

Ужас скрутил мой желудок.

Где, черт возьми, Квентин?