Охраняемое сердце (ЛП)

— Скажи ей, что я скоро уйду, — сказал он, не глядя на меня. — Максимум пять минут.

— Окей.

Счастье переполняло мое сердце, когда я выскочила на улицу и лучезарно улыбнулась маме, которая расхаживала, прижимая телефон к щеке. Ее лицо озарилось тревогой.

— Не обращай внимания, — прошипела она в динамик. — С ней все в порядке.

— Мама, он уезжает!

Она убрала свой сотовый.

— Что?

— Мы поговорили, и я убедила его уйти. Он собирает вещи.

— Как ты это сделала?

— Я не знаю, — я взволнованно схватила ее за локоть. — Наверное, удалось достучаться до него.

Она заправила прядь волос за ухо, отвлекшись на машину, подкатывающую к тротуару.

— Оу, он приехал. Я звонила твоему парню.

— Что?

Он вышел из «Мустанга» и захлопнул дверцу, пронесся через лужайку, излучая необузданную силу, и направился прямиком к дому.

— Эй!

— Солнышко, — его каменные черты лица растаяли. — Что ты здесь делаешь?

Я подняла бровь, возражая его тону.

— Папа меня выгнал. Я не могла дозвониться до тебя, поэтому пришла сюда.

Когда он ущипнул себя за переносицу, на его шее запульсировала вена.

— Не могу поверить, что он это сделал. Прости, Рейн. Я вышел прогуляться.

— Все в порядке. Я рада, что ты не взял трубку, потому что я бы не пришла сюда. Трэвис уходит. Навсегда.

— Серьезно?

— Да. Я убедила его, что ему лучше жить где-нибудь в другом месте.

Он посмотрел на меня так, словно я говорила по-гречески.

— Как так?

Я пожала плечами, встретив его веселый взгляд.

— Сказала ему, что он должен уйти.

— Если только ты не угрожала надрать ему задницу, я сомневаюсь, — он схватил меня за талию и поцеловал в макушку. — В следующий раз жди меня. Мало ли, что могло случиться.

Он напрягся, когда дверь распахнулась.

Трэвис появился в мятой одежде, щурясь от резкого солнечного света. Кассиан прижал меня к себе, а Трэвис смотрел на маму с нескрываемой тоской. Затем он сердито посмотрел на меня. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Затем он направился к своему «Форду», уложил чемодан, сел за руль и уехал.

Кассиан разинул рот, когда с улицы донеслось ворчание грузовика.

— Будь я проклят!

— Удивлен, что я сделала то, чего не смогли твои бицепсы?

— Нет. Ты потрясающая, — он поцеловал меня в щеку и обратился к маме. — Не возражаешь, если я украду твою дочь на секунду?

— Конечно, нет, — она сжала мое плечо, сияя. — Я буду в доме, дорогая.

Кассиан взял меня под руку и повел вниз по тротуару. Он свернул на велосипедную дорожку, идущую вдоль ливневки. Сорняки касались наших лодыжек, пока мы шли. Кассиан ничего не говорил, его лицо застыло в молчаливом созерцании. Он нашел скамейку, частично скрытую в тени, и мы присели.

Кассиан притянул меня к себе. Я положила голову ему под подбородок, успокаиваясь его ровным сердцебиением.

— Расскажи мне, что случилось с Монтгомери.

— После тебя он взбесился. Ворвался в мою комнату и потребовал, чтобы я тебя бросила. Когда я отказалась, он поставил мне ультиматум. Ты или он.

— Прости, — вздохнул Кассиан. — Я не хотел, чтобы ты потеряла отца.

— Не стоит. Это все из-за него.

— С тобой все в порядке?

—Мне… мне больно, что он хотел отказаться от меня, — вырвав папу из своей жизни, я оставила внутри зияющую рану. — О чем вы ругались? Он был в бешенстве.

— Я сказал, что мы встречаемся и что ему нужно нанять кого-то другого. Затем он взбесился.

— Его избирателям будет наплевать, что я со своим бывшим телохранителем, — я не могла понять своего отца.

— Где ты будешь жить?

— Здесь, у мамы.

Он сжал мою руку, рисуя ленивые круги на моей ладони.

— Переезжай ко мне.

Адреналин ударил мне в грудь.

— Что?

— Переезжай ко мне.

Он что, серьезно?

Я вглядывалась в его синие глаза, которые всегда казались такими глубокими, затягивая меня словно прилив.

— Мы только начали встречаться.

— Я хочу, чтобы ты была только моей, — Кассиан коснулся своим лбом моего, его пухлые губы растянулись в улыбке. — Соглашайся, солнышко.

— Хорошо.

Счастье разлилось по моей коже, как пламя. Любовь ослепляла.

Я надеялась, что он меня не обидит.

ГЛАВА 21

Рейн вторглась в мое существо, а потом и в мои трусы. Она забила мою квартиру фотографиями, учебниками, одеждой и косметикой. Стены были увешаны малоизвестными афишами оркестров. Ее вещи были повсюду. Яркий плед, покрывающий кровать, растения в горшках, выстроившиеся вдоль балкона, голубые подушки на диване. Любой цвет был шокирующим, я раньше жил в оттенках серого, но радовался переменам.

До нее моя квартира была пуста.

Она наполнила ее жизнью.

Квартира стала настоящим убежищем, а не унылым напоминанием о моем одиночестве. Мы вошли в комфортный ритм жизни. Я вернулся на работу в ювелирный магазин «Свенсона» на восьмичасовую смену, а Рейн записалась на занятия, которые начнутся только через месяц, поэтому убивала время, приводя дом в порядок. Она готовила и пекла. Я возвращался домой, и меня ждала горячая еда. Поэтому я чувствовал себя виноватым.

Она делала для меня всякие милости, а я что?

Лгу ей.