ОХРАНИТЕЛЬ (Хроники графства Артуа времен Великой Чумы)

Наводящая на размышления двусмысленность. И с чего вдруг нелюдимая ореада решила помогать?

Одон с Кловисом, отдуваясь и исходя пóтом, на руках принесли больного, разместив на простенькой деревянной кушетке стоявшей в аптеке, за жилыми покоями. Вдова Верене раскрыла ставни и зажгла лампы. Сунула в ладонь Кловису серебряную монету — целый денье турнуа, — и отправила восвояси. Вознаграждение за любовь к ближнему вполне достаточное. Шугнула Одона — пусть принесет жаровню и приготовит горячую воду, пригодится.

— Его надо раздеть, — веско сказал Рауль. — Выйдите мадам, неприлично.

— Вы забыли кто я? — прошипела ореада.

— Ах, конечно... Человеческие правила на Древних не распространяются? Тогда расшнуровывайте колет.

Гербовый дворянин, опоясанный рыцарь, из богачей — в этом сомнений не оставалось. Молод, около двадцати пяти лет или немногим старше. Отлично сложен. На лице и руках нет оспенных отметин. Оружие и одежда баснословно дорогие, изготовлены наилучшими мастерами — меч и кинжал с швейцарскими клеймами, известный каждому ценителю цех кантона Тургау с двумя львами в геральдическом щите.

Баварец? Швейцарец? Сакс?

Вряд ли — герб на колете французский, золотая сломанная стрела в лазурном поле, кажется это символ одного из небольших владений в Иль-де Франс.

— Скверно, — бурчал Рауль. — Очень скверно... В сознание не приходит. Недоумеваю, как он еще жив — горячка пожирает человека изнутри... Мадам Матильда, прикажите Одону принести лёд, обтереть и приложить к пяткам! Рубашку и брэ срезать!

— Посмотрите, — вдова Верене, без лишнего смущения обследовавшая кошель и пояс страждущего протянула Раулю сложенные вшестеро пергаменты. — Наверное, можно узнать как зовут...

— Жалованная грамота, — мэтр быстро просмотрел документы. — Вероятно дана его отцу, датирована 1307 годом. Ого! За подписью короля Филиппа Красивого и канцлера Ногарэ! Баронство Фременкур — точно, вспомнил, герб совпадает. Рекомендательное письмо от сенешаля Карла д’Эврё, графа Ангулемского, дано Жану де Партене, барону де Фременкур нынешней зимой... Отлично, теперь хотя бы знаем, кто он такой. Денег много?

— Ливров сорок. Куронндоры турский чеканки, золото.— быстро ответила ореада пошарив в кошельке. Не преминула поддеть Рауля: — Боитесь, что не заплатит за услуги?

— Да бросьте, — раздраженно дернул плечом мэтр. — Золото — знак статуса и ничего более. Не думаю, что оно пригодится господину барону нынешним же вечером. Пойдет так дальше — скончается от разлива горячей желчи до заката. Странно — хрипов при дыхании нет, значит это не воспаление пневмы. Живот мягкий, ран с нагноением я не наблюдаю, кожа чистая, без герпеса. Отчего столь ужасающий жар?

Нож ореады рассек шелковую рубаху его баронской милости по шву до подмышек. Лоскутья полетели на пол.

— Ни единой вошки на белье или в волосах, — добавила вдова Верене. — Блюдет себя.

— Вы наблюдательны, мадам. Давайте-ка вот что попробуем...

Колдовать при ореаде можно невозбранно: не испугается и в инквизицию с доносом не побежит. Да что нам инквизиция? Сам причастен к Трибуналу.

Омыть руки в настое ромашки. Выбрать из числа амулетов «Аdversus incendia» противостоящий жару.

— Ejice flammas a corpore... — прозвучали первые слова древнего заклятья, применявшегося еще Гиппократом. Ореада снисходительно усмехнулась — магия людей казалась Древним нелепой и слабенькой. — Veniat benedictus frigida!

Не действует. Надо же, апотропей не отозвался на заклинание! Почему?

— Противодействуешь тому, что неподвластно магии, — шепотом подсказала мадам Верене. — Так случается.

— Сами не попробуете? — язвительно предложил Рауль.

— Не могу. Вы — другая раса. Плохо пахнет, мэтр. Смерть.

— Он умирает?

— Он сам? Не знаю. Он всего лишь несет в себе смерть.

— Постойте... — опомнился мэтр. — Вами сказано: «неподвластно магии». Отчего?

— Не знаю, — повторила ореада. — В прежние времена я такого не видела никогда. А живу я гораздо дольше тебя, смертный.

— Положение, — расстроено сказал Рауль. — Как теперь поступить?

— Если вам надо уйти — идите. Я присмотрю. Только скажите, что надо делать.

— Обтирать льдом и уксусом каждые две кварты, пока лихорадка не уймется. Уксус найдете в подвале, в лаборатории, целый кувшин. Очнется, — в чем я сомневаюсь, — напоить отваром зверобоя с бузиной и липовым цветом. Добавить мед и красное вино. Судя по дыханию и цвету кожи, — пальцы на руках и ногах не синеют, — это еще не agonia, но близко к тому...

* * *

Брат Михаил Овернский заинтересовался сообщением о смертельно больном бароне де Фременкур лишь постольку поскольку — посоветовал вечером перевезти его к лечебницу при монастыре святого Франциска и забыть навсегда. Лихорадка? Это бывает. Весна такая холодная, что застудиться может любой.

— Не желаете ли прогуляться со мной в Речную башню, мэтр? Обещаю много интересностей, — сказал преподобный, выслушав Рауля. — Поговорим с прямым свидетелем.

— Слуга Одилона, сеньора де Вермель, о котором вы упоминали накануне?