«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. Том I

После разговоров с моими секретными сотрудниками, большую часть которых Сергей Евлампиевич знал по прежним инспекциям, он ввернул мне замечание о том, что у меня нет совсем освещения по партии максималистов. Я тотчас же понял, что это обстоятельство будет пунктом обвинения против меня в будущем докладе. Почти не скрывая вежливой, но иронической улыбки, я ответил, что у меня нет также агентуры в партии «Народной воли» и «Черного передела», но, ежели при новых сдвигах в идеологии народнически настроенных кругов появилась бы возможность формации максималистского уклона, моя секретная агентура, ныне намеренно продвинутая в новые общественно-оппозиционные группировки, а ранее активно состоявшая в максималистских организациях, вовремя отметит новые образования и также вовремя их осветит.

РоссияК^и^в мемуарах

С.Е. Виссарионов, конечно, понимал, что я прав, но для порядка сказал мне, что надо иметь агентуру «во всех организациях»!

Каждому интеллигентному русскому человеку, более или менее внимательно следящему за нашим революционным движением, ясно, что предъявлять в конце 1915 года начальнику политического розыска требование, чтобы он в числе секретных сотрудников имел и максималистов, было абсурдно. И таким лицам станет совершенно понятен мой ответ С.Е, Виссарионову.

Действительно, допустим на минуту, что я в качестве начальника политического розыска сохранил бы со времен 1906-1907 годов секретного сотрудника, в те годы активно вращавшегося в кругах эсеров-максималистов. Допустим, что я как-то «законсервировал» его лет на семь-восемь, и вот к описываемому времени, т.е. к концу 1915 года, он, состоя в списках моей секретной агентуры, попробовал бы, вращаясь в разных эсеровских и народнических кругах, оправдать получаемый им денежный отпуск от казны и осветить максималистские организации.

В его рапортах должна была бы появляться стереотипная отметка: ^:«максималистов, как организации, не имеется».

В 1915 году не имелось не только организованных максималистов, которые являлись в свое время составной частью целого, но не имелось и этого организованного целого, т. е. Партии социалистов-революционеров, развалившейся в 1909 году из-за «провала» Азефа.

Конечно, все это не было секретом д ля такого выдающегося эксперта по делам, относящимся к политическому розыску, каким был Виссарионов. Он в действительности искал только предлогов, хотя бы формальных, чтобы его начальство, т. е. С.П. Белецкий, могло обосновать мое удаление с должности начальника Московского охранного отделения не одними только «флюидами неприязни».

Среди мемуаров, воспоминаний и подобной литературы, появившейся за время нашего эмигрантского рассеяния, есть и такая, что трактует так или иначе о жизни, деятельности, взаимоотношениях и вообще о чинах Министерства внутренних дел бывшей императорской России, в ней с разных сторон освещена и деятельность Департамента полиции в области политического розыска.

Бывший одно время начальником Нижегородского охранного отделения жандармский подполковник Н.М. Стреколовский в своих «записках» о службе в Отдельном корпусе жандармов, которые он озаглавил приблизи-

мемуарах

тельно так: «Как мы, царские жандармы, охраняли Россию, и почему мы ее не охранили», верно отметил, что Департамент полиции мало обращал внимания на освещение розыскными органами таких, если можно выразиться, полулегальных партий, какой являлась кадетская, или Партия народной свободы

Его отметка об этом странном явлении совершенно справедлива. Конечно, Департамент полиции требовал, но не очень настойчиво, освещения так называемого «общественного настроения».

Крупные розыскные учреждения, главным образом в столицах, снабжали Департамент соответствующими сведениями; провинциальные, как правило, в этом отношении хромали!

Этот пробел, недосмотр или упущение, в общем руководстве политическим розыском со стороны Департамента полиции имел громадные и печальные последствия.

Я говорю в данном случае о недостаточно подробном и всестороннем освещении той группы политических «младотурок» ¹²⁷, которая взяла на себя подготовку «дворцового переворота». Я буду говорить более подробно об этом в дальнейшем. Пока я только констатирую факт.

Привычный упор внимания Департамента полиции на «опасные» организации нашего революционного подполья создал департаментскую розыскную рутину. Предъявляя мне в конце 1915 года нелепое требование иметь секретную агентуру по максималистам, Виссарионов в какой-то степени играл на этой департаментской «рутине», поддерживаемой обычными и застарелыми представлениями Департамента. Я вовсе, однако, не хочу перевалить всю вину за это упущение исключительно на Департамент полиции.

Для этого кажущегося недосмотра были, конечно, причины.

После трех дней инспекции, как-то днем, Сергей Евлампиевич вошел в мой кабинет внешне возмущенный и обратился ко мне с негодующей фразой:

- Нельзя же так, Александр Павлович; это возмутительно!

- Что такое? В чем дело? - спрашиваю я.