Окись серебра

— Меня эти намёки ни капли не веселят, уж прости, — вздохнул Хельмут. — Поэтому попытайся сдерживать себя, хорошо? Когда-нибудь она спросит у меня, что происходит, и как прикажешь мне объясняться тогда?

Хельга смотрела на него вопросительно, будто под своими шутками и намёками не имела в виду вообще ничего.

— Не думаю, что она осудит тебя за это, — пожала плечами сестра. — Она и так тебя идеализирует.

— Неправда. Она любит меня таким, какой я есть.

— Может быть. — Хельга ухмыльнулась. — Я видела у неё мамино кольцо…

— Да… — Хельмут чуть растерялся. — Я ей его подарил ещё во время войны. Просто так, без каких-либо намёков.

Тогда ему казалось, что это всё, что он мог сделать для Софии, такой одинокой, испуганной и безмерно подавленной. Он ещё не верил своим чувствам, и ощущение, что его как-то странно тянет к этой совсем юной, хрупкой рыжеволосой девушке, казалось ему мимолётным наваждением. Как ни странно, это наваждение не прошло со временем, что раньше случалось с завидной частотой. Оно усиливалось, росло, от него было тесно и горячо в груди, и вскоре Хельмут осознал, что всё чаще думает о Софии, что постоянно вспоминает её глубокие зелёные глаза, чуть прикрытые тёмно-медными густыми ресницами, тонкие пальцы, робко теребившие ткань платья, её чуть сдавленный от горя и слёз, но всё же такой красивый высокий голос… Ему хотелось слышать этот голос рядом с собой, ему хотелось сжимать эти пальцы своими, ему хотелось неотрывно смотреть в её глаза.

В итоге перед битвой Хельмут поклялся себе, что если выживет, то непременно сделает Софии предложение. Терять всё равно было нечего. И как отрадно ему было слышать просьбу Кристины, с каким волнением он переживал момент помолвки, когда София выдохнула то заветное долгожданное «да», с каким нетерпением он ожидал её совершеннолетия…

И сейчас, спустя год после знакомства и полгода после свадьбы, Хельмут с уверенностью мог сказать, что искренне любит свою молодую жену, любит за всё лучшее, что в ней есть.

— Наверное, будь на её месте другая, — вывел его из воспоминаний голос Хельги, — я бы разозлилась.

Взглянув ей прямо в глаза, Хельмут почувствовал, как сжимается его сердце. Так странно было разговаривать с сестрой спустя целый год разлуки, даже больше, чем год… Отчего-то вспомнилось, как Кристина ещё зимой нагородила ему какой-то ерунды о семье и прощении, но сейчас эти слова перестали казаться Хельмуту ерундой. Возможно, эта тронутая на голову девчонка, которую он, впрочем, считал своей подругой, в чём-то права? Возможно, ему правда стоит первым признать свою вину?

Хельга хмыкнула и отвела взгляд.

Тогда Хельмут понял, что самое время сменить тему.

— Ты делаешь вид, что ничего не случилось, — заметил он. Сестра взглянула на него недоуменно. — Ой, пожалуйста, только не говори, что забыла о своих словах… И о моих тоже.

— А, это… Так много времени прошло, — тихо сказала Хельга. Улыбка её стала грустной и сдержанной. — Я уже давно не чувствую злости и обиды на тебя, милый.

— Прости меня, — выпалил он. — Прости за всё, что наговорил тебе тогда. За то, что не появлялся дома так долго. За то, что ни строчки не написал.

Она не ответила, смерив его ещё более недоуменным взглядом. Действительно, это было на него не похоже, но Хельмут уже не мог ничего с собой поделать. Только сейчас он понял, что правда чувствует себя виноватым — в том числе и за то, что не пошёл на примирение сразу, а ушёл прочь, хлопнув дверью, и пропал на долгие месяцы.

— Ты тоже прости, — наконец отозвалась сестра. — Я тебя не ненавижу, правда. И никогда не ненавидела. Я тебя люблю.

— И я тебя люблю, — облегчённо выдохнул Хельмут.

Несколько секунд они стояли, смотря друг на друга и улыбаясь, а потом одновременно бросились друг другу в объятия.

— Ты всё-таки ничего ей не сказала? — спросил он спустя несколько секунд, поглаживая сестру по мягким рыжим кудрям. — Насчёт меня и Генриха?

— Нет, — покачала головой Хельга. — Ты же просил молчать. А я, несмотря ни на что, тебе никогда ни в чём не отказывала.

С этими словами она поднялась на цыпочки и чмокнула его в лоб.

* * *

Баронесса Хельга уехала через две седмицы, и Софии даже показалось, что Хельмут был расстроен из-за этого. Девушка делала всё, чтобы он перестал испытывать неприязнь к сестре: она была хорошей, доброй женщиной, готовой всегда помочь и поддержать, и такого отношения явно не заслужила. Кажется, брат и сестра даже смогли переговорить по душам: по крайней мере, София старалась почаще оставлять их наедине. В конце концов, в течение последней седмицы пребывания Хельги в Даррендорфе всё пошло как по маслу, и напряжение между ними окончательно исчезло.

А теперь она уезжала, и София поняла, что ей всё больше не терпится съездить в Штольц — хотя бы ради Хельги. У них нашлось множество тем для разговоров, а ещё София безумно хотела посмотреть их библиотеку — по словам баронессы Штольц, та была просто невероятно большой и богатой на разную литературу.

— Надеюсь, ты скоро вернёшься, братец, — вздохнула Хельга, запрыгивая в седло. — София, милая, буду очень ждать тебя.