Окись серебра

Хельга вдруг замолчала и отвела взгляд, делая глубокий вдох. Казалось, она была готова выдать длинную эмоциональную речь — полную либо гнева, либо восторга. Но в итоге сестра, выдержав минутную паузу, ответила коротко и сухо:

— Думаю, её имя теперь войдёт в легенды.

— Да ну, — буркнул Хельмут, хотя тут было с чем согласиться. Кристина, конечно, была той ещё неудачницей, но в одном ей точно повезло: её правда запомнят надолго. Или не в одном — она же вышла за Генриха… — Слушай, но… что тебя так расстроило? Это же во время твоей поездки произошло, я правильно понимаю?

— Я влюбилась.

Тут Хельмут споткнулся на ровном месте, но смог сохранить равновесие. Он остановился, преграждая на узкой тропинке путь сестре, и уставился на неё огромными от изумления глазами. Это она-то? Влюбилась? Её светлость Хельга Штольц, пачками отшивающая многочисленных претендентов на её руку? Но ведь её сердце было разбито навсегда, а вся любовь устремлялась лишь к погибшему жениху — она сама не раз говорила об этом…

— Да-да, милый, я, оказывается, тоже способна на вполне человеческие чувства. — Хельга всё так же улыбалась, но только-только засветившееся в её глазах веселье погасло.

— И… и кто же этот мужчина, — заикаясь, спросил Хельмут, — что сумел растопить ту ледяную глыбу, в которую превратилось твоё сердце? Неужели он смог затмить даже Вильхельма?

— С чего ты взял, что это мужчина? — негромко протянула Хельга, продолжая коварно улыбаться.

— А-а… Ну тогда всё понятно. — Он постарался сделать вид, что не удивлён, хотя получилось не очень убедительно. На самом деле Хельмут чувствовал, как у него отвисает нижняя челюсть, и понимал, что вернуть её на место будет, мягко говоря, нелегко. — Я посмотрю, это у нас уже семейная традиция.

— Я тебя сейчас ударю. — Хельга наклонила голову и скрестила руки на груди.

— По коленке? — хмыкнул он. — Выше-то не достанешь.

Он всегда был на целую голову выше сестры, которая даже к двадцати шести годам не очень выросла.

— Уж поверь: до того места, что повыше коленки, я достану. И не будет у вас с Софией наследника, как ни старайся.

— Ладно, кто я такой, чтобы тебя осуждать… — На самом деле Хельмуту было безумно смешно, но он изо всех сил старался сохранять серьёзность. Вот так совпадение: брат и сестра — и оба способы полюбить и мужчину, и женщину… Может, это по наследству передаётся, а они чего-то не знают о своих родителях? — И кто же эта женщина?

— Всё тебе расскажи. Ты же совсем не умеешь держать язык за зубами. А если скажу, того и гляди, завтра об этом будет трещать весь Штольц, а послезавтра — весь Бьёльн.

Что ж, пожалуй, она права. Хельмут вот в своё время рассказал ей — и во что это превратилось? Хотя, наверное, ему бы не хватило воображения подкалывать Хельгу так же, как подкалывала его она. К тому же он понимал, что эти шутки могли ранить её ещё сильнее.

— Но тебя отчего-то расстраивает эта влюблённость, — напомнил Хельмут, и Хельга уверенно кивнула, опустив глаза.

— Расстраивает — это мягко сказано, — вздохнула она. — А тебя не расстраивало тогда?

Хельмут покачал головой. Он предпочитал убеждать самого себя, что не помнит, но на самом деле… Он был слишком юн тогда, чтобы расстраиваться из-за того, что полюбил мужчину. Им с Генрихом было хорошо вдвоём, они вообще ни о чём не думали, а общее осознание, что такие отношения ни к чему не приведут, почти не причинило боли. Почти.

— Она замужем? — спросил он. — Или не воспринимает твои чувства всерьёз?

— И то, и то. — Хельга снова вздохнула, мечтательно закатив глаза, и продолжила уже совсем другим голосом: — Она такая милая, такая непосредственная, и мы с ней любим один и тот же сорт вина…

— Да уж, Хельга, только тебя могла привлечь предрасположенность к пьянству, — заметил Хельмут.

— Не смей никому говорить об этом, — приказала сестра, строго взглянув на него. Он уже почти забыл, но всё же в памяти почему-то всплыл образ матери, которая всегда смотрела на нашкодившего сына так же… — А я просто буду надеяться, что это пройдёт. — Хельга сделала паузу, её взгляд стал совсем другим — снова насмешливым, весёлым, напрочь лишённым всякой тоски. Хельмут облегчённо выдохнул. Ему всё-таки удалось помочь ей… — Ни мне, ни ей эта любовь не нужна.

Хельмут пожал плечами — он не мог не признать её правоты.

— А ещё знаешь, — вдруг подала голос Хельга. Они дошли до очередной скамейки, он смахнул с неё ладонью снег и предложил сестре присесть. — То, что тебя так долго не было дома, меня тоже невероятно расстраивает. — Она таки села и закинула ногу на ногу, взбив снег носком сапога. — Ты знаешь, сколько у нас долгов? Какие у нас трудности с деньгами? Год не особо урожайный выдался, и, говорят, зима грядёт холодная… Тебе-то хорошо было в Даррендорфе на шее у жены сидеть, а я тут едва концы с концами сводила — и легче не станет!

Хельмут замер, ощутив болезненное покалывание в груди — похожее на чувство вины или стыда.

— Может… я займу у Генриха? — робко предложил он. Генрих точно не откажет, хотя Хельмут ещё не вернул ему прошлый долг.