Оккульттрегер

– Можешь печаль не изображать. Скорее всего, мама не умерла, а переродилась, но если и умерла, то и бог с ней – она всегда была не подарок. Я беспокоюсь, что Наташа рядом с ней находилась в момент естественной смерти. Долгая агония черта перед перерождением или смертью – то еще зрелище. Очень плохо влияет на психику здоровых людей. Всякие видения, там, кошмары наяву, многие не выдерживают и натурально сходят с ума. Ты вот однажды попала под раздачу как раз после линьки. До новой линьки, считай, еще четыре месяца, а ты в неадеквате, мы тебя по всей стране ловили. Ты своего пыталась уничтожить, но тебе ума хватило стереть из памяти его имя, чтобы не натворить дел. Тебя это так впечатлило, что ты с тех пор телефон не сглазом разблокируешь, а паролем, который имя гомункула. Странно, что ты не помнишь, это не так давно было, года два назад.

– Наташу ты предупредила хотя бы? – осторожно спросила Прасковья.

– Предупредила, – ответила Надя.

– Ты ее прямо предупредила или намеками? – не могла не поинтересоваться Прасковья. – Потому что Олег, как я сейчас понимаю, тоже о чем-то таком говорил, но через обиняки, истории из прошлого, а про мамин маразм поведал как о какой-то причуде, я еще слегка удивилась этой его истории, похожей на сказочку. Аномалия, разбуженное проклятие, чушь какая-то. Так ты Наташу предупредила нормально?

– Да нормально, Паша, нормально я ее предупредила! – прижав руку к груди, воскликнула Надя и нервно сглотнула.

– Точно?

– Точнее некуда, но ты же знаешь Наташу. Ей всё нипочем. Она тоже от мамы была не в восторге, пообещала прекратить ее страдания, если та начнет дурковать, видения насылать, погружать в безумие. А теперь они обе пропали.

– А сама ты почему не поехала? – не выдержала Прасковья.

Надя зарделась.

– Я плохая дочь, – сказала Надя. – Я это знаю. Я с удовольствием переложила ответственность и последствия на чужие плечи. И еще раз сделала бы так. И еще раз, если бы такая возможность была. Вот честное слово. Я вполне могла задержать ее у себя, сколько потребуется, нужно было просто потерпеть ее выходки, это совсем ничего мне не стоило, кроме нервов. Но, в конце концов, что нервы? Сейчас в целом жизнь нервная у всех вокруг.

– А сестра твоя тоже плохая дочь? – спросила Прасковья.

– Тоже, – сказала Надя. – Хотя мама считала ее хорошей дочерью, в пример ставила, меньше доставала. Оленька мне еще и сообщения всякие насмешливые слала, пока мама гостила.

– Понятно, – протянула Прасковья. – И что теперь?

– Ничего, – ответила Надя. – Ты не при делах, пока гомункула при тебе нет. Я покаялась. Не сказать, что легче стало, но сам факт… Остается только ждать, чем это все закончится. Спасибо, мамочка, ничего не скажешь.

В голосе Нади Прасковье послышался упрек, обращенный к ней лично, сожаление, что Прасковья оказалась без гомункула и с безумной мамой пришлось отправить именно Наташу, а не ее. Черт знает что за ревность нашла на Прасковью. Приди эта мысль ей в голову чуть раньше, до алкоголя, Прасковья, скорее всего, смолчала бы, но тут рассмеялась:

– Плак-плак. Ты ведь жалеешь, что Наташа сейчас в Тагиле, а не я.

– Разумеется, я жалею! – взвилась Надя. – Ты более живучая, ты и не из таких переделок выпутывалась. А Наташе сколько? В сороковых ей пятнадцать было, это точно известно. Сейчас ей восемьдесят где-то. Столько люди живут иногда. Она, можно сказать, еще обычный человек по вашим меркам. А ты и то переживала, и это. И переосмысление крепостного права, и переосмысление царизма, когда все с ног на голову и наоборот поворачивалось, ты все это пережила, во все это вписалась, а что с ней может быть – неизвестно.

– Так себе комплимент.

– Это и не комплимент вовсе, – как бы опомнилась Надя и мимолетно посмотрела на Прасковью взглядом, который можно было принять за оценивающий. – Мне правда жаль, что ты здесь прохлаждаешься, а она там. Возможно, чокнулась и лежит в местной больничке или по городу бегает вся в каких-то иллюзиях.

– Я не прохлаждаюсь, – перебила ее Прасковья. – У меня тут тоже дело есть.

На этот раз Надя посмотрела на Прасковью недоверчиво.

– Да, да, – медленно сказала Прасковья. – Гомункула нет, я и не из наших как будто, а все-таки нашла себе дело по плечу. Как раз в продолжение твоей темы.

– То есть? – не поняла Надя.

– Ну что «то есть»? – слегка вспылила. – Меня одна из наших бывших выследила, которая своего гомункула распылила. Скорее всего, тоже, как я, временно кукушкой тронулась и натворила дел. Теперь она мужик. Егор этот. Я его вам показывала.

Надя сделалась очень серьезной, словно собиралась дать Прасковье команду, как собаке; сказала:

– Это совсем не продолжение темы, Паша. Это совсем другое.

– С чего другое-то?

– Если бы ваша распылила гомункула в неадеквате, то в неадеквате бы и осталась. А это похоже на осознанный выбор, так что черти тут ни при чем. И херувимы, и люди ни при чем. И вы не при делах. Он сам так захотел. Или она решила стать богатым бессмертным мужиком. В обмен на…

– Да… – кивнула Прасковья.