Оккульттрегер

– Ну и не только физически тебя мучил. Еще глаза тебе открывал на вашу деятельность. Что вся она зря. Что сказки про ведьм – про вас. Что раньше ваши могли столько народу сгубить, что в старух превращались. Что тебя обманывают все кому не лень. Что ты можешь быть старше, чем считаешь, и быть вовсе не из России родом. Как тебе такое?

– Не знаю, – сказала Прасковья. – А это так на самом деле?

– Ну да, это так, – ответил престол. – Ты раза в три старше, чем думаешь. И да, ты в Польше пожила, в Башкирии. Это что-то меняет? Можешь не отвечать, ты ему уже сказала, что это ничего не меняет. Тебя, кстати, немецкий херувим с того света несколько раз вытаскивал, когда местных под рукой не оказалось. Такой же вредный, как Сергей. Притворялся, что русского не знает, хотя для нас все языки все равно что разновидности одной и той же речи.

Много чем он тебя изводил. Почему-то считал, что это может иметь для тебя значение, – сказал престол с грустью и жалостью. – Что до того, как ты стала тем, кем ты стала, ты могла вовсе мужчиной быть. Мужчины же попадают в изгои не реже, чем женщины.

– Это многое бы объяснило! – пошутила Прасковья.

– Это многое бы объяснило, но в твоем случае это не так, – отвечал престол. – Еще рассказал про дополнительную опцию, которую можно сотворить, если знаешь имя.

– Еще какая-нибудь глупость? – угадала Прасковья.

– Но и соблазн, – сказал престол. – Ты можешь приказать расти, тогда он станет взрослым. Такое две тысячи лет назад произошло, если ты понимаешь, о чем я.

Прасковья притворилась, что не понимает.

– Это он про Кришну? Хотя тот гораздо раньше родился… В любом случае что-то мне подсказывает, что это не для меня, – с улыбкой покачала головой Прасковья.

– Вот после этих слов он тебе по голове куском арматуры и заехал, – вздохнул престол сочувственно. – Ну и чтобы тебя спасти, пришлось спасать и его, переносить из города в другое место. Его успели помять, примерно до такой же степени, как и тебя, даже сильнее, потому что ты в себя пришла в конце июля, а он до октября в больнице пролежит, так что вы, можно сказать, квиты.

– А сейчас что? Какой месяц?

– Сейчас осень, сентябрь. Но мне показалось, что после всего ты заслужила некий отдых, заслужила не скучать в больнице, ждать выписки, реабилитацию переживать. Тебе нужно было хорошо выспаться. Со стороны все это время ты выглядела не очень вменяемой, но тебе-то что? Некоторой нервотрепки избежала. Вроде бы оно того стоило.

Поняв озадаченное молчание Прасковьи как-то по-своему, престол сказал примирительно:

– Может быть, вы с Егором еще встретитесь даже. Хотя вряд ли ты его узнаешь. Он сейчас обычный мужчина в другом городе, а впереди не очень простые времена, сначала мировая болячка намечается, а когда она утихнет – и того хлеще… Все меняется.

Он, казалось, всмотрелся в помрачневшее лицо Прасковьи, утешающе махнул рукой:

– Ой, не слушай старика, не пугайся. Исходи из логики херувимов. Все стремительно меняется, но чем быстрее меняется все вокруг, тем вернее сами люди остаются такими, какие есть. Так ведь мог сказать кто-нибудь из них? Некоторые даже в детстве чуть ли не до пятидесятилетнего юбилея застревают, до такой степени доходит. Это объективно лучше, чем когда в шахты в шесть годиков шли, но… Так что чем быстрее перемены в мире, тем проще переосмысление, тем еще быстрее перемены и еще проще…

Престол глянул иронически, даже вроде бы насмешливо:

– Ты не тех перемен боишься, право слово. Для тебя совсем другое намечено, и даже не знаю (вот все знаю, а тут совсем для меня неизвестное), понравится тебе или нет. Надя спросит с тебя. Это будет кое-что особенное.

– А что? – спросила Прасковья.

– Позволь побыть Гэндальфом и Дамблдором – позволь утаить это от тебя. Сама посмотришь после того, как я красиво удалюсь.

– …И позволь не утаивать кое-что, – спохватился он. – Надеюсь, этот факт будет утешать тебя, пока ты его не забудешь в очередную ночь с тридцать первого декабря на первое января или пока опять не влезешь куда-нибудь, где получишь по голове… Мне кажется, тебе важно это знать… хотя бы какое-то время. Он сам выбирает, кто будет знать его имя, – сказал престол. – Вот такая правда. Если бы ты даже выдала его Егору, еще не факт, что Егор смог бы этим воспользоваться. Несчастная похитительница зря мучается, уже оставила попытки угадать, потому что угадать невозможно. Она ему просто не подходит, да ему почти никто не подходит, кроме тебя. Но если бы ты убила Егора, неизвестно, как бы все поменялось. Может быть, и никак. А может, и поменялось бы.

Экран погас, но Прасковья несколько минут не откладывала телефон, надеялась, что престол появится и что-нибудь скажет. Осторожно поднялась, ожидая, что может закружиться голова, однако встать удалось легко, будто и не было многих месяцев на больничной койке и многих дней в забытьи. Прасковья чувствовала себя лучше, чем в некоторые свои прежние утра, когда все шло своим чередом. Тогда только она заметила, что на ней лишь длинная кофта. «Неловко как», – подумала Прасковья, запоздало стыдясь разговора с престолом в таком виде.